Сергей Дурылин - Лермонтов

В 1832 году в глубоком раздумье о своем жизненном и творческом пути Лермонтов воскликнул:

Нет, я не Байрон, я другой,Еще неведомый избранник,Как он, гонимый миром странник,Но только с русскою душой.Я раньше начал, кончу ране,Мой ум немного совершит…

Все верно в этом признании восемнадцатилетнего юноши.

Во всей мировой поэзии нет, кажется, другого поэта, который был бы так, как Лермонтов, родственен Байрону, великому мятежнику начала XIX века, «властителю дум» многих поколений, стольких народов. Это родство с Байроном по духу сказалось не только во многих созданиях Лермонтова, но и в его судьбе.

Он, действительно, был «гонимый миром странник», переживший за недолгую жизнь и отраву злобствующей клеветы, и горечь долгих преследований, и одинокую тоску изгнания.

Но, родственный Байрону по духу мятежа и по судьбе преследуемого «странника», Лермонтов с ранних дней жизненного сознания и творческого самоощущения знал, что он — «другой».

Как редко кто иной в русской и мировой поэзии, Лермонтов постоянно сознавал свое творческое «избранничество», сознавал в себе великого поэта, призванного дать людям новые думы в неслыханных еще звуках и новые образы в невиданных до того красках.

Но чем больше ощущал Лермонтов себя таким «избранником», тем яснее и радостнее было ему сознавать себя сыном своего великого народа — верным сыном «с русскою душой».

Тот, кто спел величавую «Песню про грозного царя Ивана Васильевича», тот, кто сердцем прославил незаметных и мудрых героев Бородина и Кавказа, тот, кто горестно оплакал гибель Пушкина и гневом поразил его врагов (они же враги русского народа), тот кто в «Родине» и в других стихотворениях и прозе выказал такую нежную любовь к родине, к ее природе и истории, такую близость к заветным думам и лучшим устремлениям своего народа, — тот имел право сказать, что он — с «русскою душой».

Я раньше начал, кончу ране…

И в этом не ошибся Лермонтов: он так рано кончил, что до сих пор его ранняя могила возбуждает горестную скорбь во всех, кто знаком хоть с одним его творением.

Мой ум немного совершит…

Вот тут ошибся Лермонтов. Двадцати шести лет уйдя в могилу, всего лишь несколько лет отдав литературной деятельности, прерываемой военной учебой, военной службой и походами, он совершил так много, что его творческий труд и богатство результатов этого труда всегда будет возбуждать неутолимое удивление. Лирика во всех ее родах и видах, от грустной элегии до пламенной оды, от народной песни до философского раздумья; лирическая поэма; рассказ, повесть и роман в стихах; роман в прозе; драма в стихах и прозе, — во всех этих областях поэзии Лермонтов дал классические, образцовые произведения, которые будут жить, пока будет звучать русское слово.

Умереть двадцати шести лет — это значит быть Крыловым без басен, Грибоедовым — без «Горя от ума», Пушкиным — без второй половины «Онегина», без «маленьких трагедий», «Медного всадника» и «Капитанской дочки», Гоголем без «Ревизора» и «Мертвых душ», — это значит быть Львом Толстым с одним «Детством», Достоевским — только с «Бедными людьми», — это значит в действительности вовсе не быть Крыловым, Грибоедовым, Пушкиным Гоголем, Толстым, Достоевским.

Но Лермонтов умер двадцати шести лет, и мы знаем великого поэта Лермонтова.

Он самый молодой из немногочисленной семьи великих поэтов. Едва выйдя из лет юности, он — с «Демоном», с «Песней про купца Калашникова», «Мцыри», «Героем нашего времени», с несравненными своими лирическими стихотворениями — вошел навсегда, как равный, в круг таких мировых поэтов, как Пушкин, Мицкевич, Шиллер, Байрон, Гюго. Его прозу Гоголь назвал «благоуханной» и поставил ее выше, прозы Пушкина и своей собственной. Тургенев, Лев Толстой, Чехов неоднократно признавались, что у Лермонтова-прозаика учились они благородной простоте речи, мудрой правде и красоте повествования. Лирические стихи и поэмы Лермонтова были школою поэзии для Некрасова и Огарева, для Фета и Полонского, для Вл. Соловьёва и Блока. Лермонтов был любимым поэтом Белинского, Герцена, Добролюбова, Чернышевского, Ленина. «Они, наши спасители, — эти писатели, как Лермонтов и Гоголь», утверждал Чернышевский, рассказывая об истории своего умственного развития. «Гоголь и Лермонтов кажутся недосягаемыми, великими, за которых я готов отдать жизнь и честь», повторяет он в другой раз.

Лучшие стихи Лермонтова: «Узник», «Бородино», «Молитва», «Казачья колыбельная песня», «Сон», «Выхожу один я на дорогу», обрели бессмертие в устах народа: они давно уже превратились в народные песни, звучащие по всему простору родины Лермонтова.

Твой стих, как божий дух, носился над толпойИ, отзыв мыслей благородных.Звучал, как колокол на башне вечевой,Во дни торжеств и бед народных.

Так звучит голос Лермонтова и в ныне переживаемые дни Отечественной войны.

Бывало, мерный звук твоих могучих словВоспламенял бойца для битвы.

Это не только «бывало» в прошлом; это есть в настоящем. Великий героический поэт Лермонтов силою могучих слов своей поэзии воистину воспламеняет всех нас для битвы с теми, кто покусился на «вольность, честь и мир» нашей родины, воспламеняет для битвы, завершающейся полной и светлой победой над врагом.

Примечания

1

«Московский пушкинист», 1927, вып 1, стр. 44.

2

Все цитаты приведены по изданию: М. Ю. Лермонтов, Полное собрание сочинений. Редакция Б. М. Эйхенбаума, изд. «Academia», Л., 1935 — 1937 гг.

3

В. В. Стасов. Училище правоведения 40 лет тому назад. «Русская старина», 1881, кн. 2-я, стр. 410–411.

4

Стихотворение «Весна» было напечатано его учителем С. Е. Ранчем; поэма «Хаджи Абрек» появилась в печати без ведома и против желания Лермонтова, отданная в журнал его товарищем.

5

П. А. Висковатов, М. Ю. Лермонтов, М., 1891, стр. 19.

6

Все даты приводятся по старому стилю.

7

П. А. Висковатов, М. Ю. Лермонтов, стр 22–23.

8

А. Корсаков, Заметки о Белинском, Лермонтове, Полежаеве и гр. Потемкине. «Русский архив», 1881, № 4, стр. 436–459.