Шандор Радо - Под псевдонимом Дора

О масштабах принятых оборонительных мер говорят хотя бы такие факты. С 1939 года по июнь 1941-го численность Вооруженных Сил Советского государства была увеличена почти в три раза, сформировано 125 новых дивизий. Войска оснащались новой боевой техникой и новыми образцами вооружения. К сожалению, перестройка и техническое переоснащение Красной Армии оказались незавершенными - Гитлер раньше, чем предполагалось, вероломно напал на Страну Советов{2}.

...Утром 22 июня, включив радиоприемник, мы с женой услышали, как немецкая станция передает заявление Гитлера о вторжении германских войск на территорию СССР. В истерических, визгливых тонах вождь третьего рейха говорил об "исторической миссии" немецкого народа, о последнем "великом походе" против большевизма... Настал час решительной борьбы.

Мы ждали новых указаний Центра. Нашей группе предстояла напряженная и очень ответственная работа.

Часть вторая

Вторжение

В ночь на 23 июня от имени всех членов группы мы отправили в Центр радиограмму:

23.6.41. Директору.

В этот исторический час с неизменной верностью, с удвоенной энергией будем стоять на передовом посту.

Дора.

Утром 22 июня я позвонил Джиму, Сиси и Пакбо. Они были взволнованы. Хотя с момента немецкого вторжения на территорию Советского Союза наши задачи стали предельно ясны и каждый понимал, что от него требуется в создавшейся обстановке, мы решили повидаться, чтобы еще раз обдумать предстоящие дела. С Пакбо, живущим в Берне, я договорился встретиться на следующий день. Сиси и Бётхера мы с Леной решили навестить в тот же вечер. До этого мне еще нужно было съездить в Лозанну к Джиму, а также переговорить с Эдуардом и Мауд.

Джим жил на одной из верхних улиц Лозанны. Обычно мы встречались в Женеве или в Лозанне в людных местах, где-нибудь в кафе или на вокзале. Но при необходимости я изредка приходил к нему домой, предварительно позвонив по телефону.

Квартира, которую снимал Джим, находилась в большом доходном доме на последнем, пятом, этаже, в самом конце длинного коридора, и была очень удобна для конспиративной работы. Двойные входные двери с крепкими засовами образовывали нечто вроде тамбура. С одной стороны, это исключало возможность подслушивания, а с другой - представляло солидное препятствие для непрошеных визитеров, если бы они вознамерились ворваться к Джиму. Во всяком случае, пока агенты полиции взломают обе двери, у Джима хватит времени, чтобы разбить радиостанцию и сжечь секретные бумаги.

Сама квартира состояла из маленькой гостиной, комнаты с альковом, где стояла кровать, кухни и ванной. Для одного человека это было прекрасное жилище, но и стоило оно дорого - двести франков в месяц, причем домовладелец взимал плату за полгода вперед.

Комнаты были обставлены старинной потертой мебелью. Через гостиную, по диагонали, Джим протянул антенну, которая подсоединялась к мощному приемнику, стоявшему на столике в углу. Прятать приемник от посторонних глаз нужды не было - слушать радиопередачи не запрещалось. Но передатчик и все остальные секретные вещи хранились в тайнике, в верхней части платяного шкафа. Джим остроумно вмонтировал передатчик в футляр от пишущей машинки. Сам же тайник был устроен так искусно, что невозможно было обнаружить его, не разломав шкафа.

Полицейский инспектор, контролировавший иностранцев, уже навещал Фута в связи с оформлением его жительства в Лозанне. Все сошло благополучно. Инспектор интересовался финансовой состоятельностью англичанина, ибо любой иностранец, не имевший права на работу, мог снять частную квартиру лишь в том случае, если у него в банке имелся вклад, обеспечивавший его жизнь не менее чем на четыре года, или если он получал из-за границы достаточно средств. По закону иностранцы, которые не имели необходимого долгосрочного финансового обеспечения, обязаны были жить в специально созданных для них пансионатах или же отправлялись в лагеря для эмигрантов.

У Александра Фута в банке лежала довольно крупная сумма - часть тех денег, которые я получил в Белграде от курьера Центра. Теперь они оказались как нельзя кстати.

Отвечая на вопросы полицейского инспектора, Фут заявил, что имеет вполне достаточное обеспечение, поскольку получает через туристское агентство "Кук и компания" ежемесячно 750 франков. Учтивый чиновник принял это к сведению, даже не пожелав взглянуть на чековую книжку. Больше полиция не докучала Футу визитами. Он получил временный вид на жительство, который продлевал каждые полгода без всяких затруднений, объясняя местным властям свое пребывание в Швейцарии тем, что врачи предписали ему лечение на здешних курортах. У Фута действительно имелось медицинское заключение о болезни, которая началась у него со времен боев за республиканскую Испанию и иногда давала о себе знать.

Таким образом, переселение Джима прошло успешно, не вызвав у властей никаких подозрений. За него я был спокоен. Следовало предполагать, что и в дальнейшем кантональная служба для иностранцев не станет тревожить больного богатого человека, ведущего тихую, уединенную жизнь.

Сойдя днем 22 июня с поезда на Центральном вокзале Лозанны, я пошел по направлению к дому Джима. Улицы города в этот воскресный день были пустынны. Лишь кое-где люди у подъездов оживленно обсуждали утренние радиосообщения о нападении фашистской Германии на СССР.

После моего звонка лязгнул засов внутренней двери, я еще несколько секунд было тихо: хозяин рассматривал меня в глазок наружной двери. Потом снова загремело железо, и я увидел высокую фигуру Джима. Он быстро пропустил меня в переднюю и тщательно запер обе двери.

Джим, как всегда, был свежевыбрит, с трубкой в зубах. Внешне он был спокоен, но на его грубоватом, простецком лице я уловил печать тревоги. Исчез обычный иронический прищур. От волнения он больше, чем всегда, растягивал и комкал французские слова. Чтобы ему было удобнее разговаривать, я перешел на английский.

Мы потолковали немного о возможном развитии боевых действий и сошлись на том, что советские войска, отразив первый удар, перейдут в наступление.

Потом я спросил у Джима, как работает его передатчик, устойчива ли связь с Центром. Он заверил, что все в порядке. Мы договорились встречаться отныне два раза в неделю, а при особой нужде я вызову его по телефону.

Вернувшись в Женеву, я отправился к Хамелям. По воскресеньям магазин не работал, и я застал их в квартире. Для Эдуарда и Мауд известие о начале войны Германии против СССР явилось неожиданным. Оба были очень взволнованы, особенно Мауд. Простая душа, она с гневом ругала всех немцев, Германию, Гитлера за их вероломство. Мы сели за стол и с полчаса обсуждали наши дела. По существу, ничего нового у меня для них не было. Хотелось только узнать, все ли в порядке с радиосвязью, а главное, посмотреть, как настроены товарищи.