Эльхан Мирзоев - Мои останкинские сны и субъективные мысли

Потом 19 октября произошёл взрыв у ресторана «Макдоналдс» в Москве у метро Юго-Западная. И через четыре дня — 23 октября — «Норд-Ост». Мне звонит Шабалин, и я ему говорю, что неспроста эти люди здесь базировались. И скорее всего, они причастны. Мы встретились, и я ему передал то, что у меня осталось по этим лицам — где их искать, где они базировались. И ещё передал ему информацию о других лицах, которые могут быть причастны к «Норд-Осту», в том числе и оперативную разработку на Гольяновсую преступную группировку, на конкретных чеченцев. Я ему говорил, чтобы подняли дело в Управлении безопасности, я точно знаю, что это дело не уничтожили, оно находится у них. Я уверен, что следы там общие, потому что не могла такая группа прийти в Москву в абсолютной тайне.

В ФСБ, они действительно нашли всю информацию, о которой я говорил — сводки телефонных переговоров еще с 95-го года, адреса, контакты. Но отреагировали странно! Шабалин пришел в Главную военную прокуратуру, и заявил, что вот Трепашкин передал мне на хранение секретную информацию. И мне вменили это как разглашение сведений, составлявших гостайну, раскрытие методов и планов работы ФСБ. То есть, например, в разговоре двух бандюганов — можно понять о будущих планируемых акциях ФСБ? В данном случае методы работы — это только об использованной секретной спецтехнике. Но в обвинении о спецтехнике вообще ничего не упоминалось.

— А что это за лица, о которых Вы передавали информацию? Фамилии можете назвать?

— Я не могу это сказать. Но это были конкретные лица по «Норд-Осту». На допросах я говорил спецслужбам, вот, посмотрите, вот тот-то и тот-то. Еще в конце 90-ых задерживался с оружием, вот здесь снова возникает по такому-то делу. А здесь, видите, он вырисовывается в связи с «Норд-Остом». А мне эксперты из ФСБ говорят, что они считают это разглашением государственной тайны. В частности капитан Петров из Управления безопасности, который и закон о гостайне никогда не читал. И они как эксперты вынесли решение, что тут, оказывается, гостайна Российской Федерации, разглашение которой может причинить ущерб безопасности страны.

— У Вас еще 21 патрон нашли…

— Это, вообще, анекдот. Следствие утверждало, что якобы эти патроны я возил в Брянск, потом обратно. И в Брянске хранил их. Указывают конкретный адрес: улица Рылеева, дом 4, квартира 4. Я настоял на проверке этого адреса. Они резко меняют тактику. Толи я просто в Брянске на проспекте Ленина их хранил, толи их приобрел в период работы в Налоговой полиции. Потом снова — якобы, я их приобрел в Брянске у какого-то паренька-малолетки. А по номерам на патронах стало ясно, что они числятся за ФСБ и Налоговой полицией. Но если они числятся за этими ведомствами, тем более в центральном аппарате, как в Брянске я их мог приобрести у какого-то паренька? Они подсунули мне патроны в письменный стол. Там, где канцелярские принадлежности у меня лежат. Скорее всего, либо незадолго перед обыском, либо в момент обыска. Перед обыском ко мне приходили сантехники, вели себя странно — мол, снизу затекает. А у меня в ванной сухо. Через два дня опять — нет, у вас снова протекает. Раздолбили стенку, чтобы работать, я в это время уехал, оставил их с соседкой. Потом спрашивал внизу — не протекало ничего. В домоуправлении заявили, что никто из сантехников по указанному адресу не выезжал.

Ещё во время обыска у меня дома, якобы, обнаружили книжку со списком агентуры ГРУ Генштаба РФ. Это я оспаривал в суде. Просил суд первой инстанции, второй. Нет, все писали, что да, у меня обнаружен такой материал. После того, как уже вступило в силу судебное решение, мне пришла официальная бумага — извините, мы проверили, у вас действительно, никакой книжки со списком агентуры ГРУ Генштаба РФ не было. И таких моментов, где видно, как грубо фабриковалось это уголовное дело, наберётся с десяток.

Вообще, первое дело против меня возбудили после того, как я покритиковал Николая Платоновича Патрушева за плохую организацию расследования взрывов жилых домов в Москве. Это было в декабре 2001 года. Я выступал по РенТВ в программе «Черный квадрат», которую после этого закрыли. У меня стаж работы как-никак более 20-ти лет, от младшего следователя до старшего следователя по особо важным делам, руководил следственными бригадами по разработке крупных международных ОПГ. И тогда я сказал в эфире, что, имея такой мощный аппарат и таких хорошо подготовленных специалистов, следствие нормально не ведётся. Если дело до сих пор не раскрыто, значит — либо плохая организация, либо незаинтересованность в реальном расследовании. А я склоняюсь ко второму выводу. Я тогда предположил, что вот этих перевозчиков, мелких сошек, их найдут и дадут сроки немалые. А те, на которых укажут как на исполнителей, их убьют. И всё! Дело как бы раскрыто, кто-то понёс наказание. А кто в действительности заказывал, кто приводил в действие — это, скорее всего, окажется неизвестным. Почему? Потому что вырисовывалась заинтересованность в этих взрывах определенных лиц, находящихся ныне у власти. Об этом я сказал по телевидению в декабре 2001 года, а в январе начались ко мне визиты. Первый обыск провели у меня 22 января 2002 года. Основание было смехотворное. Все знали, что Литвиненко находится в Лондоне. Он давал там интервью. Спецслужбы за ним следили там, пытались прослушивать. И вдруг у меня дома приезжают искать Литвиненко. Такой надуманный и грубый способ. Ну и патроны подкинули, чтобы возбудить дело. Это стандартный способ для обыска у всех бывших офицеров запаса.

— Вы были адвокатом Литвиненко?

— Не совсем. Я знаком с его делом. Я смотрел его материалы, в частности, по Костроме. У меня были видеокассеты по делу Вячеслава Бабкина, которого он якобы избивал при допросе. На кассете видно, что Бабкин сидит в наручниках, целый, невредимый, курит и с таким бахвальством рассказывает, как он изготовлял мины дистанционного взрыва, где у него находятся гранаты. Потом утверждали, что гранаты якобы Литвиненко подбросил. Тоже фабрикация. И я, как юрист, как бывший следователь — хотя у Литвиненко был очень опытный адвокат — тем не менее, своё видение тоже ему иногда подсказывал. Консультировал, какие ходатайства лучше подавать и т. д.

— Давно Вы с ним знакомы?

— С Литвиненко, Гусаком, Понькиным, Шабалиным, Щегловым до октября 98-го года вообще не был знаком. О Гусаке мельком слышал. Когда я работал в Управлении перспективных программ ФСК РФ — которое потом стало Управлением по разработке преступных организаций — и к нам на должность начальника 7 отдела обещали прислать Гусака. Хотя у нас была своя кандидатура — Пащенко, которого мы знали, такой опытный, умелый руководитель. Сказали, что «нет, вот, придёт какой-то супер-боевик Гусак».