Василий Каменский - Его-Моя биография Великого Футуриста

Вообще в Ялте жизнь текла бурно: катанья верхом, рестораны, вино, чебуреки, фрукты, приключенья, кофейни, встречи.

Зато в Симеизе — полный отдых на цементной крыше пансиона Дельфина (арабский стиль) или — на идеальном пляже у скал Дива и Монах — солнечные волны.

Я — Поэт приехал с КамыС мечтами грандиознымиА около купаются две дамыПриучаясь быть грациозными.Над головой чайки веютРазвивая мою музыкальностьДамы знают меня но несмеютПоверить в мою гениальность.

В Симеизе бирюзовая тишина, четкость линий гор и белых вилл.

Чудесный мальцевский парк в розах.

Публика чопорная, важная, а всем так побаловаться и хочется.

Разлетевшимся соколом с КамыЯ пригнал солнцезарно скитаться.Улыбайтесь симеизские дамы  —Вам так идет улыбаться.

Володя Гольцшмидт восхищал Поэта рыцарской спортивностью: ныряньем на дно большой глубины, хватая за хвосты блинообразных скатов.

В мае приехал в Алупку Аристарх Лентулов с женой, привез с собой только вышедший в Москве большой роскошный с цветными репродукциями журнал Московские Мастера, — где были стихи Поэта и Его повесть — Зима и Май.

(Издавал С. Вермель — у Левенсона).

Московские Мастера — книга-шедевр.

Один из замечательно ярких дней, проведенных Поэтом у моря, — был день — когда он с Лентуловым верхом уехали на Ай-Петри.

На огромной высоте всадники въехали в густые холодно-влажные облака, а с чистой солнечной вершины была видна внизу кругом над Алупкой сплошная масса плывущих облаков, будто шло гигантское стадо белых баранов.

Картина напоминала хаос мирозданья.

С Лентуловым ездить по горам приятно: всюду лезет в головокружительные места.

В Стране Нарзании

После крымской весны 1916 — многих лекций — выступлений со стихами — Поэт в мае вернулся на Каменку с гостьей — товарищем Лидой из Ялты — светлой, утренней птицей из гнезда Яйлы.

Лида прогостила две недели среди сосен Каменки и улетела домой, к морю.

Поэт работал над новыми стихами: закончил большую поэму в стихах — Моя Карьера, написал несколько статей по истории футуризма, о Давиде Бурлюке, В. Маяковском, А. Крученых, Хлебникове.

В эти дни Ему особенно хотелось горячо видеть своих друзей на Каменке: почитать стихи, поораторствовать об Искусстве, пофилософствовать о жизни Поэтов, помечтать о изданиях Своих книг.

На Каменке были все в сборе: Алеша с Марусей — с Лелькой, Соня, Витя, Саня, Тася, Фая и племянница Поэта Маруся Кибардина.

В средине июня Володя Гольцшмидт затеял в Перми лекцию о футуризме на бульваре, в новом Собраньи, которое сдали нам для открытия Нового зала.

Лекция прошла успешно: наполнила только молодежь.

После лекции Поэт разом решил ехать на Кавказ, в Кисловодск.

Сел на пароход.

Володя Гольцшмидт проводил футуристически: он отъехал от пристани на пароходе вместе с Поэтом, а на средине Камы попрощался с другом и в костюме бросился в воду вплавь — пить кофе домой — и еще успел вытащить в воде из кармана платок и помахать.

Поэту очень понравилось (спасибо Тебе Володя за всё на свете заботливое.)

Публика конечно была в ужасе: плоские головы осудили Молодость, Пермские газеты выругались — зачем нарушать порядок установленных (полицией что ли) проводов.

Ах эта могильная тьма всяких пермских газет — безграмотное общество интеллигентов, союз плюющих на Вольность неудачников.

Чорт с ними.

Какое до них дело Поэту — чьи небесные глаза цветут на Пароходе Современности.

Сердце звенит песней пролетающого.

Крылья хрустально-шелково шелестят.

В Кисловодске Поэт снял большую комнату с террасой у милых хозяев Зажницких.

Скоро приехал в Кисловодск Володя Гольцшмидт и начались гастроли-лекции.

Пятигорск — Кислозодск — Есентуки — Железноводск.

Газета — Кавказский Край — яркого журналиста Петросяна встретила Поэта празднично культурно.

Петросян — армянин, истый демократ вольной широкой души.

Другая газета — Пятигорское Эхо — отнеслась к гастролям тоже внимательно, но сдержанно — по стариковски.

Гастроли всюду одна за другом стали повторяться, обвеянные крупным успехом.

Спрос на книги Василья Каменского достиг великих размеров, но все изданья уже разошлись давно и я — Его издатель — этому радовался, а тут загрустил; книг Его небыло.

Поэта замучили записываньем стихов с Его слов, особенно нравились: Железноводская лань, Полет, на Великий Пролом, Стенька Разин, Персидская, Крым, Кисловодск, Соловей, за вольную Молодость.

Отрывки из поэмы — Моя Карьера — знали и читали очень многие.

О ты судьба моя ПоэтаИскусства русского артиста.Ты слишком оперно воспетаМоя карьера футуриста.И я нежалуюсь на Пермь свою —На Каме трудно жить КультуреВедь все равно я первенствуюВ Российской литературе.Поэт — Мудрец и авиатор,Помещик — лектор и мужик,Я весь — изысканный оратор,Я весь последний модный шик.И ты цвети — Моя КарьераЯ неустал еще чудачитьВедь — знаю — скоро для примераЯ от людей уйду рыбачить.И где нибудь в шатре на КамеЯ буду сам варить картошку.И — засыпая с рыбаками —Вертеть махорочную ножку.

Поэту на сцене подносили цветы, подарки, дорогое вино.

На лекциях перебывало народу тысячи.

Среди публики было очень много артистов Искусства приветствовавших Поэта.

Тогда Он встречался с М. Комаровой. Н. А. Теффи, Дальским, Балиевым, Гнесиным, Рахманиновым, Качаловым, Гельцер, Дуровым, Сытиным.

Друзьями Поэта были девушки и вся молодежь.

Этот сезон блестяще показал Поэту и его друзьям, что Василий Каменский одна из вершин кавказского хребта Мирового Искусства и что имя Его взнесенно, Крылопейно, раздольно, напевно.

Это говорю Я — вдохновенно и гордо Его корабль, носящий Поэта но океану скитаний.

Каждую секунду я жду Его голоса:

— Дальше.

Поэт у колонн кофейни — в парке нарзанном — сидит за столиком, пьет кофе, докуривает сигару и грустинно-одиноко шепчет мне:

— Дальше

Я понимаю этот жуткий, но четкий, но резкий, но освободительный жест футуриста:

— Дальше.