Герхард Больдт - Гитлер. Последние десять дней. Рассказ очевидца. 1945

18 апреля при чудесной весенней погоде бои возобновились с удвоенной силой. Русские упорно атаковали, обходя Берлин с юга. С не меньшим ожесточением обе стороны сражались в Силезии и в лесистой местности вокруг Лаузица, где особенно ощущалось численное превосходство Красной армии. Около 9 часов утра еще посчастливилось связаться по телефону с женой в Любеке. Не имея полного представления о подлинных масштабах разразившейся катастрофы, она, тем не менее, была крайне встревожена и напугана.

— Все говорят, что русские уже на окраине Берлина, — услышал я взволнованный голос жены. — Я так боюсь за тебя… ты меня слышишь? Ты не мог бы приехать сюда к нам? Что будет со всеми нами? Правильно ли говорят люди, что англичане уже у Люнебурга?

Прежде чем я успел ответить, связь оборвалась. Это был наш последний разговор с женой, через четыре недели ей сообщили, что я погиб в Берлине.

Первый решающий прорыв русские осуществили 19 апреля: небольшой передовой отряд танков, выдвинувшийся от места главного сражения, бушевавшего в районе городов Форст и Губен, форсировал Шпрее около Шпремберга. Немецкие войска оставили Форст. Русские явно нацелились не на Прагу, как постоянно утверждал Гитлер, а на Берлин с тыла, в полном соответствии с предсказаниями германского Генерального штаба. Наши части, занимавшие позиции между Форстом и Фюрстенбергом, были отброшены далеко назад. Бои восточнее Берлина продолжались с неослабевающей силой, русские продвигались на Янсфельде и Мюнхеберг и заняли Врицен; севернее Букова в наш тыл прорвались 150 танков противника. На Одере свои рубежи 9-я армия сумела сохранить только в предместье Франкфурта.

К вечеру 19 апреля стало ясно, что русские намереваются окружить Берлин и 9-ю армию встречными ударами с севера и юга. В этот день Геббельс зачитал по радио обращение к немецкому народу, которое на следующее утро, вдень рождения фюрера, было опубликовано в газетах, все еще продолжавших выходить. В нем, помимо прочего, повторялось обещание, ранее высказанное Гитлером, что Берлин останется немецким, а Вена непременно вновь будет немецким городом. И что удивительно: даже теперь, на краю пропасти, многие немцы свято верили словам Гитлера. Приносила свои плоды многолетняя обработка изощренной геббельсовской пропагандистской машиной. И они не переставали уповать на пресловутое секретное оружие, которое якобы должно быть задействовано в ближайшие дни или даже часы. Кроме того, разве Геббельс не уверял, что американцы и русские скоро передерутся между собой? Искусно инициированная кампания слухов не без успеха убеждала немецких солдат, оборонявших Берлин, в неизбежном объединении с ними американцев для совместной борьбы с большевистской Россией. По распоряжению Геббельса над Берлином разбрасывались листовки, в которых утверждалось: «Армейские части и танки уже идут нам на помощь». Это также вселяло надежду гражданскому населению и солдатам на фронте, побуждало их держаться из последних сил. Очевидно, авторы листовок имели в виду 12-ю армию под командованием генерала Венка, чересчур слабую, чтобы реально повлиять на обстановку. Большинство ее дивизий существовали лишь на бумаге. Более или менее укомплектованными были всего три дивизии, сведенные в корпус во главе с генералом кавалерии Кёлером. Три недели тому назад Кёлер, явившийся в Генеральный штаб для официального представления после своего возвращения из Норвегии, рассказал мне, что ему только что стало известно, что его единственный сын погиб в бою. По словам Кёлера, его дивизии были плохо оснащены и вооружены. Около 90 процентов личного состава совсем не имело опыта боевых действий. Большинство — юнцы 17–18 лет из рабочих команд и военных училищ, и только половина из них вооружена. И эта армия, по утверждению Гитлера, должна была спасти Германию, обеспечить ей победу. Объявляя Венку о его назначении на должность командующего 12-й армией, Гитлер с пафосом произнес: «Венк, я вверяю вам судьбу Германии».

Отдавая приказ о формировании этой армии, Гитлер планировал использовать ее против англо-американских союзников. Согласно его первоначальной инструкции, Венку следовало, двигаясь из района восточнее горного массива Гарца, соединиться с группой армий «Б», блокированной в рурском анклаве. Потом, когда события стали развиваться быстрее, чем предполагалось, и союзники окружили в Гарце 11-ю армию, Венку было приказано пробиваться к ней. В тот момент спешить на выручку группе армий «Б» уже не было никакого смысла, весь вопрос заключался в том, сколько еще дней сможет она удерживать рурский анклав.

20 апреля, в день 56-летия Гитлера, русские развили наступление из района Лаузица на северо-запад; и к вечеру уже достигли Шпревальда. В это время генерал Кребс отправил хорошо вооруженный моторизованный отряд численностью в 250 человек — последний боевой резерв лично начальника Генерального штаба сухопутных войск — встретить противника близ Лукау, в 40 километрах южнее нашей штаб-квартиры.

Вскоре поступило еще более печальное известие. Русские войска, сосредоточенные к северу от Берлина, пройдя через Эберсвальде, достигли Ораниенбурга. Это наступление фактически началось еще накануне, но было упомянуто в рапорте всего лишь как прорыв на отдельном участке 150 танков неприятеля. В действительности это был решающий удар целого танкового корпуса, осуществленный по приказу маршала Жукова.

В имперской канцелярии тем временем продолжались торжества по случаю дня рождения фюрера. В праздновании приняли участие почти все старые соратники Гитлера. Среди присутствовавших можно было увидеть Геринга, Гиммлера, Бормана, Шпеера и руководителей трех родов войск. Сначала все было спокойно, но вскоре ближайшие сподвижники фюрера стали требовать, чтобы он вместе со своей ставкой покинул Берлин и перебрался в Верхнюю Баварию. Не уговаривал его только Геббельс, гауляйтер и верховный комиссар обороны Берлина. Но Гитлер колебался. Пока что он согласился лишь на то, чтобы гросс-адмирал Дёниц стал правителем северной части Германии на тот случай, если американцы и русские договорятся расчленить Третий рейх надвое. Поскольку он не назвал правителя южной части разъединенного государства, можно было с полным правом предположить, что он еще не отказался от мысли переселиться на юг. Гиммлер со своим штабом и министерство иностранных дел переходили на территорию, подконтрольную Дёницу, а Герингу надлежало следовать на юг.

Оставаться в Берлине, как неоднократно подчеркивал Гитлер, побуждала его прямо-таки фанатичная вера в собственную гениальность и неуязвимость. Он был, кроме того, твердо убежден, что его личное присутствие в столице вдохновит солдат на героические подвиги, которые помогут остановить и уничтожить наступающие полчища русских. В полдень Гитлер лично вручил Железные кресты подросткам из гитлерюгенда, проявившим мужество и смелость. Только под вечер, когда гости покинули имперскую канцелярию, фюрера познакомили с исключительно тревожными сообщениями фронтовых частей, о чем шла речь выше. Имеются в виду продвижение Красной армии из района Мускау — Форст в северо-западном направлении и прорыв русских танков, ранее дислоцированных севернее Берлина, к Ораниенбургу. Эти последние события означали неизбежную катастрофу Германии, ибо свидетельствовали о намерении советского командования взять Берлин в клещи. В довершение ко всему русские повели наступление на позиции 3-й немецкой танковой армии. Вечером войска маршала Константина Рокоссовского захватили два плацдарма на западной стороне Одера, южнее Штеттина, где река разлилась в ширину на три километра. На этом же военном совете Гитлера проинформировали о том, что генерал Штейнер перевел свою армейскую группу на открытый южным фланг 3-й танковой армии. В действительности же это сообщение было сплошной фикцией. Штейнер в самом деле получил подобный приказ от командования группой армий «Висла», но у него не было войск, чтобы выполнить его. Планировалось сформировать эту армейскую группу из остатков разбитых немецких воинских частей, в беспорядке отходивших от линии фронта, а также включить в нее одно или два боевых соединения из группы армий «Висла». Однако все эти планы остались на бумаге, и воплотить их в жизнь в наступившем хаосе не представлялось возможным.