Василий Цветков - Генерал Алексеев

— Думают, что эта война может скоро кончится… Думают, — три-четыре месяца… Думают — “шапками закидаем”… Ошибаются. Противник тяжелый, твердый, настойчивый… Эта война потребует от России всех ее сил… Всех… Мы, военные, исполним свой долг. Но этого мало… Вся Россия должна воевать — вся. До всех дойдет очередь. Жертвы будут большие. Потери неисчислимые. И вот я хочу вам сказать… Помогите нам! Без вас мы до конца не доведем. Дух поддержите! Вы — писатели, политики, публицисты… Штыки свою работу будут делать… Но штыками душа человеческая управляет. Так вот, душу России додержите до конца!… Потому что, повторяю вам, война будет на выдержку, на измор, до полного истощения… Да…

Голова опустилась, и опять я видел только профессорские очки и слышал жесткие солдатские усы, которые давали некоторые конкретные указания…»

Впереди генерала ждали тяжелые испытания. Наступило время, которое потребовало от него не только глубоких и разносторонних знаний, но и максимального напряжения душевных сил, время, потребовавшее от него максимальной ответственности, время, ставшее роковым и трагическим не только в его личной судьбе, но и в судьбе всего Российского государства{22}.

«Со спокойствием и достоинством встретила Наша Великая Матушка Русь известие об объявлении НАМ войны. — Убежден, что с таким же чувством спокойствия МЫ доведем войну, какая бы они ни была, до конца.

Я здесь торжественно заявляю, что не заключу мира до тех пор, пока последний неприятельский воин не уйдет с земли Нашей, и к вам, собранным здесь представителям дорогих Мне войск гвардии и Петербургского военного округа, в вашем лице, обращаюсь к крепкой, как стена гранитная, армии Моей и благословляю ее на труд ратный». С этими словами Государя Императора Николая Александровича Романова, произнесенными 20 июля 1914 г. в Зимнем дворце, Российская империя вступила во Вторую Отечественную войну.

Начало войны — август—сентябрь 1914 г. — принесло Юго-Западному фронту решительные успехи. Направление ударов противника было предугадано русским командованием заранее, еще во время стратегических обсуждений 1908—1913 гг., поэтому фактор внезапности не имел здесь значения. Частичная, а затем полная мобилизация русской армии началась еще до официального объявления войны и должна была в какой-то мере компенсировать недостаток времени для развертывания войск на «передовом театре». 19 июля 1914 г. Германия объявила войну России, но австро-венгерские войска первые начали наступление, и в действие должен был вступить план «А» (Австро-Венгрия объявила войну России 25 июля 1914 г.). Начальник Полевого Генерального штаба Императорско-Королевской австро-венгерской армии Конрад фон Гетцендорф, заручившись согласием начальника Большого Генерального штаба кайзеровской армии Гельмута фон Мольтке младшего, предполагал нанести удар в польские губернии, действуя по сходящимся направлениям на Брест-Литовск. Австрийское командование предполагало, разгромив русские армии у Люблина и Холма, развернуть дальнейшее наступление на территории Польши. В свою очередь, немецкие войска, наступая навстречу австрийцам, должны были сомкнуть окружение в районе Седлеца, захватить переправы через Вислу. В получавшийся таким образом «польский мешок» попадали бы значительные силы Северо-Западного и Юго-Западного фронтов, большая территория Полыни оказалась бы оккупированной австро-немецкими войсками, перед которыми открывалась возможность дальнейшего развития наступления, уже на белорусские и малороссийские губернии.

Расчетам стратегов Центральных держав, вполне предсказуемых и очевидных, были противопоставлены стратегические разработки российского военного руководства, следуя которым русские войска сосредоточивались для нанесения главного удара в Восточной Пруссии (план «Г»), а затем в наступление должны были перейти и русские войска, дислоцированные против Австро-Венгрии. Восточно-Прусская операция становилась, по существу, упреждающим ударом, нанесенным но Германии в условиях, когда вопреки принятым уставным нормам 1-я и 2-я русские армии начали наступление еще до окончания мобилизационного развертывания. Гвардейский, 1-й и 18-й корпуса оставались в Варшаве и составили в первые недели войны оперативный резерв Ставки.

Как уже отмечалось, стратегическое планирование первых месяцев войны основывалось на признании быстротечности и мощи ударов противоборствующих сторон. В этой связи особое значение получала скорость развертывания и введения в бой максимального количества сил. И если Германия и Австро-Венгрия не испытывали больших трудностей с мобилизации ей и перевозкой сил и средств к основным театрам военных действий, то в России приходилось считаться с недостаточной интенсивностью грузовых и пассажирских перевозок к линии фронта. И тем не менее отечественный железнодорожный транспорт в прифронтовой полосе работал с максимальной интенсивностью и, благодаря героизму железнодорожников, смог превзойти ожидаемые расчеты в развертывании войск. По данным Н. Тихменева, «в районы развертывания направлялись 6 двухколейных и 2 одноколейных линии железных дорог. Линия Москва — Брест — Варшава делила весь фронт на две приблизительно равные части. Включая эту линию, на северный участок фронта (Северо-Западный фронт. — В.Ц.) подходили 3 линии, общей силой в 120 пар поездов. Остальные 5 линий, общей силой в 132 пары, подходили к южному участку (Юго-Западный фронт. — В.Ц.). Эти линии с фронта в 1600 км (Петербург — Москва — Одесса) сходились к фронту в 530 км Ковно — Волочиск, куда мы могли подать до 250 эшелонов в сутки, т.е. до 2 корпусов. Этим 250 эшелонам центральные державы могли противопоставить свыше 500 эшелонов… В итоге Германия могла начать наступление всеми силами на 13—14 день мобилизации, Австрия — на 16 день. У нас большая часть сил Европейской России могла прибыть на фронт лишь к концу 3 недели мобилизации, полное же сосредоточение кончалось лишь на 40 день. Таким образом, австро-германские армии в полной безопасности могли закончить на самой границе свое сосредоточение в то время, когда весьма значительная часть русских эшелонов находилась еще в движении. Этими данными определялся как выбор районов русского развертывания на намеченных по общему плану направлениях, так, в значительной степени, и самый выбор направлений. Надо было найти компромисс между стремлением дать главному командованию возможность наступательной инициативы и сознанием опасности, которая грозила ей от преимущества в быстроте боевой готовности противника.

Необходимо было также учесть невыгоды оставления без боя обширных западных пространств, если бы сосредоточение было отнесено слишком далеко к востоку, и взятые Россией обязательства облегчить положение Франции энергичным давлением на противника с самого начала военных действий.