Нонна Мордюкова - Записки актрисы

Мама слушала, едва дыша от волнения: она верила, что надо распространять свой метод работы, надо вытаскивать бедноту, искоренять пьянство, лень, неумение трудиться, и выбрали для этого не кого-нибудь, а ее!

Помню, доведет мама отсталый колхоз до передового, люди полюбят ее, привыкнут, а нас вместе с подушками и чугунами вновь грузят на телегу – в путь-дорогу, в другой колхоз.

Помню скривленные от рыдания лица женщин, они всегда долго шли за нашей телегой, пока мама сквозь слезы не крикнет: "Хватит!

Вертайтесь до дому! Вы что, хороните меня? Или не знаете, где колхоз "Мировой октябрь"? За сто километров уезжаю, чи шо?"

Колхозницы замолкали, переставали плакать и останавливались.

Мама была для людей радостью и надеждой – любили ее, я уже говорила, все без исключения, только и слышишь: "Петровна,

Петровна".

В страду и школьников, и горожан, и студентов мобилизовывали к нам в колхоз на помощь. Помню, с грохотом по неровной дороге тащится телега. На ней котел, посуда, буханки хлеба, старенькая гитара. Повариха тетя Вера заделает тот еще кондер. Это – кукурузная крупа, вымоченная за ночь, лук, зелень всякая – вкуснотища! Котел громадный – уплетают все за милую душу. Потом компот из абрикосов. Мамину гитару возят всегда: а вдруг случится чудо, и она споет. Любо-дорого было ее слушать.

Приезжие раззявят рот и не могут оторвать глаза от нее. Все с нетерпением ждали, когда солнце сядет на горизонт – конец работы. А оно, казалось, стоит на месте – так душно, жарко,

"силов нема". Наконец повариха как даст бруском по висячему рельсу – все, отработали.

– Обед, обед! Налетай! – Довольные работнички подтягиваются к котлу.

Раскидываются по траве алюминиевые миски и ложки. Неторопливо сходятся и наши, и студенты. Большим черпаком тетя Вера накладывает во все миски: "Смотри, горячее!" Вижу, один из студентов отошел в сторонку, платочком обтирает мамину гитару, садится возле своей миски, кладет гитару рядом. Я заметила: он всегда норовит сесть с мамой. Ей нравится быть среди людей, в гурте – обед, общие разговоры. А тут она припоздала, ищет глазами, куда сесть.

– Ирина Петровна! – зовет студент.

– А, вон она, моя красавица!.. Я сейчас из бочки ополоснусь немного. Пускай пока остывает,- кивает она на миску и уходит в густые заросли – там стоит бочка с нагретой солнцем водой.

– Фу! Хорошо!

Жара была весь день нестерпимая. Мама села возле гитары к своей миске. Застучали ложки, закряхтели от удовольствия проголодавшиеся. И мама тоже уминает. Ее сосед по застолью вынимает какой-то листочек и кладет возле нее. Она осторожно берет, читает, удивляется:

– Ой, какой ты красавец! Какой костюм и скрипочка!

– Это все ерунда. Главное, я занял в Краснодаре первое место по классу фортепьяно.

– Вот это да! Молодец, парень. Как тебя зовут?

– Виктор.

– Как моего мужа.

– А вы мне сказали, что у вас нет мужа.

– Куда он денется. Сейчас на сборах. Военный он. А я пока разгонюсь, песен попою. Не любит он песен.

– Голос ваш божественный.

– Я знаю, что хороший, но не так, чтоб уж божественный.

– Божественный, божественный! – Студент с восхищением произнес эти слова, и стало понятно, что восхищается он не только голосом. Так он и страдал: и место маме занимал, и гитару протирал, а маме "байдуже", что значит "все равно". Однако парень не мешал ей своим присутствием. При нем, музыканте, она и пела наиболее задушевно. Иногда и он брал гитару и тихонько, умело аккомпанировал.

– Петровна,- сказала маме как-то тетя Вера,- не своди с ума пацана!

– Он не пацан. Ему двадцать три года, армию отслужил. Глупостями всякими заниматься не спешит. Ему надо догонять своих аж за два года. А так он мальчик хороший, смешливый…

– Смешливый! Да он как аршин проглотит, когда тебя нету.

– Я ему вольностей не разрешаю. Что-то он мне расскажет, споет тихонько, посмешит. Ну и дура ты! Он в консерватории учится.

Отличник. Мне и хочется петь для него. Вот и все.

Настала осень. Мама нас с младшей сестрой взяла в Ейск к тете

Еле. Та жила на главной улице, в маленькой хатке. Солнце еще не село. Мама приказала ждать ее, ей сейчас надо уйти. "А потом, вечером, пойдем на концертик…" Стемнело, и мы оказались под старой акацией, раскинувшей пышные ветки. Вдруг распахиваются окна богатого, красивого дома, и студент Виктор, здороваясь, улыбается.

– Прошу вас, заходите.

– Не-не, в дом не! – сказала мама.

Он пододвинул рояль поближе к окну, потер ладони, лицо его стало серьезным. Выждал паузу – и грянул Первый концерт Чайковского.

Вечер. Красивая улица, красивый парень в белой рубашке за роялем. Звуки полетели по улице к самому Азовскому морю. Мама, подавшись вперед, словно окаменела. Мы с сестрой тоже дохнуть боялись. Деликатно подходили отдыхающие. Исполнитель взмок, рубашка прилипла к спине. Прозвучал финальный аккорд, мама кинулась к окну, поднялась на цыпочки, пальцами зацепилась за наличник, волнуясь, поблагодарила:

– Молодец! Ох, молодец! И люди те молодцы, что научили тебя…

– Я сейчас вас провожу.

– Нет. Тут недалеко. Пошли быстрей! – заторопилась она, чтоб он не догнал нас.

Мы скрылись в темноте чужого двора…

Заночевали у тети Ели, утром на базар сходили, и на попутке до порта.

Убрали урожай… Зори стали холодные, лето кончилось. Но на работу ходили: то кукурузу лущить, то веять на ветру пшеницу, то еще что. Кроме того, занятия в хоре, где мама была главной.

Незаметно я стала ее равноправным собеседником.

– Ты знаешь, дочка, нелегко бывает. Вот тут как-то вас спать уложила, а сама на улицу вышла. Темно – глаз коли. Собаки и те незнакомым лаем гавкают. Стою посреди села и думаю: с чего начинать? Третий колхоз уже, а каждый раз все другое. Надежда только на людей.

И не бывало у мамы так, чтоб не заладилось.

Уехала я от нее в Москву, поступила в Институт кинематографии.

Она приезжала, но очень редко. Студенты радовались тогда:

"Петровна приехала!" Бывало, муки кукурузной привезет, сварит чего-нибудь и угощает, и чудит, а то на картах гадает. "На черта он тебе сдался?" – говорила она, когда чувствовала, что девушка брошена. Я ее почти и не видела. То в одну комнату затащат, то в другую. И пела много, конечно.

– Цэ дуже сильная артистка. Якой голос! Якой голос! – Это она говорила о Саше, подруге моей.

Помню, в Доме кино была премьера фильма "Чужая родня", мама в это время гостевала в Москве. Ее восторгу не было конца.

– Смотри, доченька, сколько людей заинтересовались вашим трудом, ни одного места нема свободного.

Глаза ее расширились, когда она увидела такой же, до отказа заполненный, зал и на втором сеансе.