Вера Перминова - Булавинские хроники. Жизнь в удивительной деревне

Кроме него у Даши есть еще дворовый пес Джек (помесь овчарки с какой-то другой породой). Он крупнее и сильнее Ежика, но из них двоих главным является Ежик, потому что он гораздо умнее.

Петр Сергеич, о котором я уже упоминала, тоже два раза держал в Булавино собак – настоящих, породистых немецких овчарок. Но обе овчарки были какими-то злобными до ненормальности, так что их даже браковали на выставках за неправильное поведение. То ли он нарочно таких злобных выбирал, то ли они зверели от жизни с таким хозяином, это неизвестно.

Овчарки неоднократно набрасывались на людей и сильно их кусали. Один их этих псов покусал нашего печника, слава Богу, уже после того, как он нам печку доделал. Бедняга печник, как говорят, долго болел и все грозился вернуться в деревню и застрелить этого пса. Здоровенные овчарки долго терроризировали всю деревню, пока не появились «фермерские» псы, которые научились действовать против грозного противника сплоченной группой. Вдвоем-втроем они легко заваливали грозную овчарку на землю, держа ее за горло и за пах, и тут уже хозяевам приходилось вмешиваться в собачью драку, чтобы не было смертоубийства.

Мы тоже много лет привозили в деревню нашу овчарку (а может быть, помесь) – пса по имени Капитан. Точно мы не знаем, какой он был породы, потому что маленьким щенком он пришел к дверям нашей московской квартиры откуда-то с улицы. У нас недалеко от дома в Москве находится милицейский собачий питомник: может быть, это был бракованный щенок оттуда. Мы его пожалели и взяли к себе.

Щенок вырос в здоровенного пса довольно угрюмого нрава. Сережа его очень любил, как мне кажется, больше, чем жену и детей, и всегда брал его с собой в деревню. Перевозить через озеро его приходилось в наморднике, и при этом Сережа должен был его крепко держать, потому что иначе он норовил накинуться на лодочного рулевого.

В семье он по разу-другому укусил всех, кроме Витюхи, нашего младшего сына, с которым они вместе росли. Кусался, если не давали ему лаять на трактор (была у него такая манера), если задевали случайно его миску. Его за это наказывали, он переживал (особенно если наказывал его любимый хозяин Сережа), но потом все равно кусался. Неуравновешенный был характер у пса.

Мы его все равно очень любили, и, когда он умер в возрасте одиннадцати лет, очень горевали.

Ну и наконец, нельзя не упомянуть о лошадях нашей деревни. Предводителем нашего табуна является великолепный черный тяжеловоз Барон.

Это рабочий конь, и в иной раз ему приходится нелегко. Например, в одно из первых лет существования фермы наши неопытные фермеры сделали ошибку в расчетах и накосили слишком мало сена для корма. Ошибка усугубилась тем, что комбикорм, который закупается для коров где-то на стороне, был куплен не вовремя, и его не успели или не смогли доставить в деревню своевременно. Да еще зима в том году была нехолодная, и долго-долго на озере не устанавливался прочный лед. В результате комбикорм лежал на «той стороне», а на «этой стороне» находились голодные двенадцать коров. Проехать по льду на тракторе и привезти сразу много комбикорма было никак невозможно – трактор бы просто продавил некрепкий лед и утонул.

Барон зимой на снегу.

Единственным транспортом, который мог пройти на ту сторону за кормом для коров, была подвода, в которую был запряжен наш Барон. И вот он ходил и ходил каждый день через озеро по глубокому снегу туда и обратно с этой подводой. Однако двенадцати коровам требуется действительно много корма, и того объема, который мог перевезти своими ежедневными рейсами бедняга Барон, не хватало.

К весне несколько коров сдохли от бескормицы, а от Барона к тому времени оставались только кожа да кости. Этот печальный эпизод чуть не подорвал всю фермерскую деятельность в самом начале.

Тем не менее со временем все наладилось, появился опыт, корма стали заготавливаться вовремя и с запасом, перевозка осуществляется теперь по-другому, а Барон опять разжирел и в основном отдыхает на привольных лугах. Остальные лошади время от времени катают постояльцев гостиницы и их детей, а Барон избавлен и от этого, потому что он огромный и постояльцы его побаиваются.

Кроме Барона имеется в деревне несколько других лошадей. Одновременно с Бароном Моркунов купил кобылу Геру, да еще была наша собственная кобылка Афина, о которой я расскажу дальше. Прочие лошади – это потомство Барона и этих двух кобыл.

О кобылке Афине. Она – потомок исконно булавинской породы деревенских лошадей. В те времена, когда в деревне еще жили-поживали последние старожилы Нина и Никанор, у них была старая деревенская кляча по имени Малина, последний представитель деревенской скотины. Уже и коров они не держали, а Малина все жила. Никанор возил на ней сено, дрова, иногда ездил зимой в санях в соседнюю деревню за продуктами. Когда Нина стала уже совсем старой, он даже в собственную баню зимой возил ее на санях, чтобы старухе не пробираться по сугробам.

Барон работает – ворошит сено с Дашей.

Малина была участницей одной жутковатой истории, когда Никанор чуть не погиб. Дело было в ноябре месяце. Погода стояла довольно холодная, на разбитых осенних дорогах ледок уже начал сковывать обычные грандиозные лужи. Никанор запряг лошадь в волокушу и поехал на арапихинскую дорогу к стогу сена. Нина осталась дома. Ждет-пождет – нету Никанора. Осень, темнеет рано. Вот уж совсем стемнело. Начался дождь, воет ветер. Никанора нет и нет. «Куда пропал, – думает Нина, – до Арапихи ехать всего четыре-пять километров, а стог и вовсе на полдороге стоит. Давно должен был вернуться, а его нет».

И вот уже совсем под вечер слышит она слабый стук в дверь. Открывает – на пороге Никанор, но в каком виде! Голый, весь в грязи, на ногах не стоит, сползает по притолоке на пол. Заледенел весь, еле дышит. Втащила она его в дом, стала отогревать, мыть, одевать, влила в рот водки, потом горячего чаю.

Он немного пришел в себя и рассказал страшную историю. Он успешно доехал на своей волокуше до стога, набрал сена и повернул обратно. На дороге была огромная лужа глубиной чуть ли не по колено. Чтобы не замочить сено, он попытался объехать лужу по обочине и не удержал подводу – она опрокинулась. При опрокидывании она придавила и его и лошадь, причем лошадь еще как-то попала головой на сухое место, а Никанора вывалило в самую середину лужи, и он почувствовал, что не может выбраться, зацепился за что-то одеждой.

Положение было ужасное. По этой дороге никто и летом-то не ездит, а в ноябре, под вечер, в дождь, ясно, что никакой помощи не дождешься. Температура около нуля, одежда промокла, и остаться лежать придавленным в этой луже означает прямиком отправиться на тот свет. Утром найдут окоченевшее тело. Надо как-то выбираться самому.