Покоряя Эверест - Мэллори Джордж

Перспектива нас не радовала: мы находились на перекрестке долины, о котором уже слышали, и староста указал путь налево. Здесь и правда была долина, но без ледникового ручья. Это была приятная зеленая пустошь, заросшая рододендронами и можжевельником, но не представлявшая особой важности. Более того, насколько я смог узнать, в этом направлении не было деревень, а я рассчитывал добраться до одной из них этим вечером, надеясь купить провизии, в частности – коз и масла. Куда мы направлялись и что нам там искать? Староста объявил, что нам потребуется еще пять дней, чтобы добраться до Джомолунгмы: ему было сказано, что он должен привести нас туда за два дня, и поэтому вопрос остался открытым.

Хотя кули плохо вели себя в первый день, они, несомненно, наверстали упущенное во второй. Ложе небольшой долины, по которой мы теперь шли, круто поднималось перед нами, и тропинка вдоль склонов холмов на ее левом берегу вскоре вывела нас из зарослей рододендронов. Наконец мы остановились на полуденный привал на берегу озера. Это было первое озеро, которое я увидел в окрестностях Эвереста. Маленькое, с голубой водой, длиной около 600 ярдов, оно располагалось на плоском шельфе среди облаков и скал, словно оазис, великодушно приютивший на крутых берегах множество маленьких скальных растений. И поскольку наша нынешняя высота по анероиду составляла немногим менее 17 000 футов[256], мы были уверены, что на этой восточной стороне Эвереста природа будет к нам более благосклонна. Но нас не устраивало направление нашего пути: мы отклонялись слишком далеко на юг. Из-за тумана мы не видели никаких ориентиров. На несколько мгновений слева проступили какие-то утесы, по смутным очертаниям казавшиеся на удивление большими. Но этот беглый взгляд был неинформативен. Возможно, с обзором с перевала впереди нам повезет больше.

Взобравшись на перевал Лангма-Ла, мы обнаружили, что находимся на высоте 4 000 футов[257] над лагерем нашей предыдущей ночевки. Мы шли по тропе, но не всегда ровной, и, поскольку мы питали надежду на хороший ясный вид, я гадал, сумеют ли тибетские кули добраться туда со своим грузом. Они были заметно слабее наших шерпов, к тому же несли отсыревшие тяжелые палатки. Между тем мы не видели ничего выше нашего уровня. Мы надеялись, что, как только пересечем наш перевал, снова пойдем западнее, чтобы выровнять курс. Но тибетский староста, поднявшись к нам с хорошими новостями о своих кули, указал нам путь через глубокую долину под нами и показывал почти точно на юг. Мы предполагали, что Эверест должен быть почти прямо к западу от Кхарты, а наше направление в конце этого второго дня, по приблизительным подсчетам, было бы примерно юго-западным. Мы были озадачены больше, чем когда-либо. К счастью, хотя бы наши трудности с кули закончились. Двое наших людей остались на перевале, чтобы освободить тибетцев от палаток и быстро доставить их дальше. Ворчание сменилось дружелюбием, и в этот день все шли просто великолепно, к тому же отряд не угнетала мрачная необходимость снова разбивать лагерь под дождем.

В ту ночь в палатке сахибов состоялся долгий и путаный разговор со старостой и нашим сирдаром, выступавшим в качестве переводчика. В итоге мы выяснили следующее: было две Джомолунгмы. Нетрудно догадаться, что если Эверест был одной из них, то другой должен был быть Макалу. Мы попросили, чтобы нас провели до самой дальней Джомолунгмы.

Утро 4 августа не было более удачным для нашей разведки. Мы по крутому склону спустились в ложе долины, пересекли ручей по шаткому мосту и продолжили путь через чудесные луга и пышные заросли карликовых рододендронов, пока не добрались до конца ледника и не поднялись на его левый берег. К середине дня погода начала проясняться. Внезапно слева от нас, за ледником, мы увидели гигантские утесы, проступающие сквозь облака. Мы предположили, что они должны быть частью массива Макалу. Нам сказали, что это первая Джомолунгма, тогда как долина, по которой мы сейчас шли, приведет нас к другой. Из этого следовал простой вывод, что эта же долина должна проходить под северным склоном Макалу до самого Эвереста. Но больше мы ничего не увидели. Через несколько мгновений нас окутали серые облака, быстро поднимающиеся снизу, начался сильный дождь, и, в конце концов выйдя на широкие луга над ледниками, где паслись яки и были разбиты тибетские палатки, мы были довольны местом стоянки. По крайней мере, здесь у нас будет преимущество в виде хорошего масла и сливок с этой молочной фермы. Идти дальше и правда не было смысла: мы не жаждали упереться лбами в Восточный склон Эвереста. Оставалось дожидаться прояснения.

Когда я выглянул из нашей палатки на следующее утро, погода обнадеживала гораздо больше, и мы сразу же решили потратить день на своего рода разведку выше по долине. Вскоре вдали, у вершины, мы увидели облака, разбивающиеся о горные склоны. Начал проявляться и сам Эверест: проступил огромный северо-восточный гребень, разрезавший небо справа, и мало-помалу нам открылся весь восточный склон.

Когда я уже сейчас пытаюсь припомнить наше первое впечатление от окружающего нас поразительного пейзажа, главным образом я вспоминаю свежее удивление и яркий восторг. Несмотря на все, увиденное раньше, они впечатляли по-новому. Даже карта долины Кама[258], которая у нас теперь есть, будоражит воображение. Помимо самого Эвереста, гребень Южного пика высотой 28 000 футов[259] и его огромное юго-восточное плечо выходят на западную оконечность, а Макалу в 12 милях[260] от Эвереста выдвигает на север большой рукав и еще один пик, перекрывая выход. Таким образом, в то время как пограничный хребет от Эвереста до Макалу простирается в юго-восточном направлении, ледник Кангшунг[261] в главной долине проходит почти строго на восток. В итоге, с таким размахом охватывая эту местность, три из пяти самых высоких вершин в мире возвышаются над долиной Кама.

И теперь мы увидели еще более великолепную и величественную сцену – еще более поразительную, чем предполагали, исходя из фактов. Среди всех гор, что я видел лично, и если судить по всем виденным мной фотографиям, Макалу не имеет себе равных по впечатляющему и суровому величию. Особо примечательным для нас стал вывод, что невероятные утесы, вздымающиеся над нами на дальней стороне ледника, если смотреть из нашего лагеря, – потрясающая, внушающая благоговейный трепет череда заснеженных скал – оказались склонами не отдельной горы, а гигантского бастиона или укрепления, защищающего Макалу. В широком верховье долины Кама две вершины Эвереста заключены между северо-восточным и юго-восточным гребнями, огибающими Южный пик. Под ними расположена котловина из обрушившегося сверху льда, окаймленная рядом морен. Она принимает в себя ряд ледяных притоков, спускающихся между контрфорсами, поддерживающими горные склоны в этом исполинском цирке[262]. Возможно, удивительное очарование и красота здесь кроются в сложностях, наполовину скрытых за маской кажущейся простоты, так что глаз не устает следить за линиями гигантских гребней, за рукавами, тянущимися из их могучих плеч, и за изломанным краем висячего ледника, покрывающего верхнюю половину восточного склона Эвереста. Наш взгляд, ощупывая точку за точкой, пытается определить взаимосвязь ледника с контрфорсами внизу, с местами их прилегания к скалам, которые он покрывает. Но для меня наивысшее великолепие и возвышенность горных пейзажей становятся еще ярче, если их оттеняет небольшой нежный штрих. Здесь он также присутствовал. Когда уже все сказано о Джомолунгме, Богине-матери мира, и о Чомо-Ури, Богине Бирюзовой горы, я мысленно возвращаюсь к долине – к самому ее ложу, к широким пастбищам, где стояли наши палатки, где пасли скот и взбивали масло. И к маленькому ручью, следуя вдоль которого мы поднялись к верховью долины, побродили по ее берегам с пышной травой, под высокой мореной, среди редких растений – камнеломок[263], горечавок[264] и примул[265], – которым там вдосталь хватает воды. И к мягкой знакомой синеве воздуха, которая очаровывает нас даже здесь. Хотя я преклоняюсь перед горами-богинями, невозможно забыть более кроткий дух у их подножья. И пускай он слегка застенчив, но на фоне переменчивых ветров и капризного настроения гор неизменен и всегда дружелюбен.