Татьяна Лунгина - Вольф Мессинг — человек-загадка

Мессинг ожил. Я же повторял легкое пожатие в каждое мгновение, когда он продвигался в нужном направлении.

И он нашел девушку в 10 ряду, вывел ее на сцену (хотя в задании и не было такой просьбы), и вновь начал делать многочисленные пассы. Когда его руки оказались около карманов, я вновь слегка сжал руку, а он в тот же миг извлек из карманов все, что там находилось, и положил на стол. В мгновение ока он умудрился прикоснуться по очереди к каждому предмету, и вновь моя рука сжалась в тот момент, когда он дотронулся до удостоверений. Секунда на раздумье — и удостоверения отложены в сторону.

Он раскрыл их и начал водить карандашом по строчкам...»

Я оборвала цитаты из уважаемого профессора, чтобы коротко сказать: ученый свел свои выводы к тому, что все это к непознанным явлениям не относится. А заканчивает профессор Косицкий так:

«Я не видел других опытов телепатов и не берусь авторитетно судить о них. Что касается Мессинга, то нужно со всей решительностью подчеркнуть — ничего таинственного и непонятного в его экспериментах нет. К телепатии они никакого отношения не имеют.

Наша мысль — продукт мозга и не может существовать в отрыве от него или материи как таковой.

Природа с избытком наградила каждого из нас огромными возможностями и способностями, но не все они нами реализуются и не всеми развиваются. Но человек, который сполна бы воспользовался этими удивительными возможностями вполне смог бы делать то, что делает Вольф Мессинг...

...Благодаря длительным, настойчивым упражнениям, напряженному кропотливому труду, Мессинг данные от природы возможности отшлифовал до совершенного и чистейшего блеска. И этот огромный труд его покоряет нас. Ведь мы не можем оставаться равнодушными, когда слышим игру Давида Ойстраха или Вана Клиберна. Такова сила подлинного искусства и таланта».

Я намеренно привела такой длинный отрывок из статьи профессора Косицкого, чтобы соблюсти полную объективность в подаче образа моего друга Вольфа Мессинга. Только такой подход может в полной мере осветить образ, который трудно нарисовать однотонными мазками.

Профессор Косицкий — ученый-материалист, заведовал кафедрой физиологии 2-го Медицинского института в Москве.

Глава 23

Факты - упрямая вещь

Хорошо помню, как я «набрела» на статью Г.Косицкого. Журнал «Здоровье» интересовал меня как представительницу двух профессий — медицины и фотожурналистики, и я всегда старалась не пропустить появление в киоске свежего номера.

И в то мартовское утро 1963 года я купила его в газетном ларьке у гостиницы «Метрополь», и тут же, в скверике у Большого театра, присела мельком полистать.

Но, пробежав глазами содержание, сразу же принялась читать маститого профессора, а через полчаса примчалась к дому Мессинга.

— Что это ты сегодня, Танюша, явилась ни свет, ни заря? — бурчал Вольф Григорьевич, но я понимала, что «недовольство» это притворное — в глазах лучилось добродушие большого ребенка.

В то утро он внешне напоминал восточного мудреца или факира: одет в цветастый халат и с полотенцем на голове (после душа), повязанным чалмой. Только во рту держал не курящийся благовониями кальян, а все тот же, ненавистный мне, «Казбек».

Я протянула Вольфу Григорьевичу журнал, раскрытый на странице со статьей о нем. Попросила тотчас же прочесть и высказать свое мнение. Но Мессинг читать не торопился, сам деловито разливал по чашкам чай, настоенный на ягодах шиповника. И лишь после второй чашки принялся за журнал.

— Ну, что тебе сказать, Таня? Ты же знаешь, что я и сам не пытаюсь напускать мистического тумана во время демонстрации своих опытов. Только профессор подходит к проблеме совсем с другого бока... Я бы с ним согласился, если б он мог толково объяснить: каким таким макаром он «подал» мне знак сложить, а не вычесть и не умножить номер-число первого удостоверения с числом второго?

Он сбивал меня не своим «расслаблением», а старанием сосредоточиться на своей персоне, на своем собственном теле вместо задания. Девушку же я вывел на сцену специально: все, кто видел мои опыты, знают, что я ничего не делаю в зале, а «вытаскиваю» всех участников на сцену для всеобщего обозрения.

Могу еще добавить, что профессор Косицкий не первый, кто пытался мне «ставить палки в колеса». Были и до него таковые, и со званиями, и рядовые «специалисты по палкам». Иногда они сами заранее предупреждали меня о «проверках», чаще это делалось исподволь. Но всякий раз — во всяком случае, в официальных отчетах — ученые, с которыми мне приходилось сталкиваться, старались обойти молчанием все то, что не укладывалось в гипотезу о чисто идеомоторном механизме в моей работе.

Смею уверить профессора: никакие его попытки не подавать мне необходимых сигналов совсем не мешали моему состоянию. Конечно, то, что он думал не о конкретном задании, создавало определенные помехи, но и только. Это сравнимо с треском в приемнике, но я тут же уходил на чистую волну. Потому я и говорил ему: «Не думайте о себе!», пытаясь вернуть ему правильную настройку на задание. Как непослушного ребенка, я все же «усаживал» его на «место».

Помешать мне в опытах может совсем другое.

Дело в том, что не всех людей я «слышу» телепатически одинаково хорошо. Хотя глагол «слышать» и не совсем верно передает сущность самого явления. Чужое желание я должен ощущать как собственное. И если мой индуктор представит себе, что его одолевает жажда, то и мне хочется пить. Если он вообразит, что сию минуту гладит пушистого котенка, то и я почувствую ладонью мягкий комочек.

Но я сказал, что мысли и чувства различных людей я «слышу» не одинаково ясно. Одни «звучат» громче, другие — приглушенно, третьи еле пробиваются сквозь «заглушку». Но ведь индукторов не выбираешь во время выступления. Их мне преподносит сама публика, предвкушающая удовольствие и в том, что вдруг ей да и удастся посрамить знаменитого маэстро... Так, что, если попадается индуктор с «тихим голосом», а вблизи кто-то «громко думает» на улавливаемой мною «волне», то это может помешать моей работе: второй словно заглушает первого. Кто видел меня на сеансах в такой ситуации, тот может вспомнить, что я бросал реплики направо и налево людям, не участвовавшим и опытах и, наверняка, не понимавшим причины моих замечаний. Вот тебе, Танюша, конкретный пример того, как в прослушиваемом мною «поле» пульсируют различные помехи.

Вольф Григорьевич встал из-за стола, подошел к этажерке, на которой стояла клетка с кенарем Левушкой, и достал массивную синюю папку.

— Вот прочти одну любопытную статейку, правда, нигде не опубликованную, но автор-журналист В.Сафонов заранее любезно прислал мне ее копию.