Клэр Томалин - Жизнь Джейн Остин

Леди Сьюзен иногда соотносят с Элизой де Фейид, и не только потому, что она красивая и умная молодая вдова. Нет, это вовсе не портрет Элизы. Однако высказывались предположения, что на Джейн оказал влияние знаменитый роман Шодерло де Лакло «Опасные связи». А кто мог показать Джейн эту скандальную книгу, как не Элиза? Но с другой стороны, даже если у Элизы и был экземпляр «Опасных связей», сложно поверить, что она дала бы его своей незамужней кузине. Цинизм романа — это одно, а вот откровенный сексуальный контекст — совсем другое. Но Элиза вполне могла пересказать Джейн основные коллизии этой книги. Сложно не увидеть сходство в некоторых важных моментах. Обе истории внешне вроде бы остаются в строгих моральных рамках, но на деле разрушают их, отдавая отрицательным персонажам всю живость и шарм. Леди Сьюзен — плохая мать и вместе с тем блистательный Дон Жуан в юбке. Как и мадам де Мертей, она использует обаяние, чтобы манипулировать своими жертвами, использовать их и предавать — будь то любовники, друзья или родня. Для обеих героинь власть — удовольствие.

Леди Сьюзен осваивается в новой ситуации быстрее, чем те, с кем она имеет дело, и никогда не позволяет обстоятельствам застать себя врасплох; никогда не покажется она ни рассерженной, ни расстроенной. Даже когда всё против нее, она остается приветливой, любезной и обходительной, и даже те, кто ей не доверяет, признают: «У нее нежный голос и обворожительные манеры». Один из важных посылов Остин: леди Сьюзен, по сути, являет собой то, что советуют молодым дамам различные учебники хороших манер. Можно даже прибавить: она представляет собой как раз то «доброе расположение, приветливость и уступчивость», что мистер Остин в свое время рекомендовал сыну Фрэнсису. Эта героиня великолепно выучилась использовать требования и условности общества для того, чтобы достигать своих целей.

Она будет стараться выдать свою дочь замуж за человека, которого для нее избрала, но никто не увидит, как она ее запугивает и принуждает. Она пошлет девушку в пансион в шестнадцать лет, как для того, чтобы унизить, так и для того, чтобы «завести хорошие связи». Как же хорошо она понимает английское общество! Она воздействует на тех, кто предубежден против нее, очаровывая их: «Теперь он уверовал в силу моих чар, и я могу наслаждаться плодами победы над тем, кто готов был меня невзлюбить и кого против меня настроили». Того, в ком она чувствует недоверие к себе, она разоружает своими безупречными манерами. Остин холодно констатирует: важно не то, что ты есть, а то, чем ты кажешься; не натура, а репутация. Леди Сьюзен совершает адюльтер и разрушает брак, но она не позволяет своему женатому любовнику навестить ее в деревне инкогнито: «…это я ему настрого запретила. Непростительно поведение тех женщин, которые забывают, что пристало им делать, дабы не уронить себя в глазах света». До тех пор, пока она не разоблачена, ей нечего опасаться — она безупречная леди.

В повести принято усматривать некоторый цинизм, но в этом-то, безусловно, и есть ее суть, как и в «неженственной» хищной натуре леди Сьюзен. Повесть короче и линейнее, чем «Опасные связи», что и неудивительно, если учесть разницу возраста и жизненного опыта авторов. «Леди Сьюзен» была бы лучше, если б для героини сыскался достойный оппонент. За неимением такового она пускается во все тяжкие, в чем-то проигрывает, впадает в скуку и заканчивает повествование, пожав плечами. Но энергия и уверенность, с которыми разработаны эта идея и этот персонаж, — замечательны. Эта работа стоит особняком в творчестве Остин как набросок образа взрослой женщины, которая умом и силой характера превосходит всех, кто встречается на ее пути, и знает, что принуждена жить и растрачивать себя в этом скучном мире.

Набросок получился просто блистательным! Настолько, что Остин сама испугалась, почувствовав, что зашла на опасную территорию, позволила себе слишком много иронии, смелости, гротеска. Она отложила повесть и никогда не пыталась ее опубликовать, хотя и сделала рукописную копию лет десять спустя. Впрочем, если бы у нее не осталось интереса к этому тексту, она бы не стала его хранить. Это сочинение Джейн не нашло никакого продолжения (хотя бы отдаленно похожего). По-видимому, она выступила цензором собственного воображения и отбросила интерес к женской испорченности, в частности сексуальной. Вплоть до «Мэнсфилд-парка» и Мэри Крофорд от искры, зажженной леди Сьюзен, не разгорелось даже маленького пламени, да и в «Мэнсфилд-парке» писательница его быстро потушила. И все же это пламя когда-то было.

Глава 8

Соседи

Находясь дома, Джейн читала, писала и жила своим воображением, а вне дома, среди соседей, оказывалась в другом мире с его сюрпризами и драмами. Общество, в котором вращались и развлекались молодые Остины, состояло из священников, сквайров, аристократов, членов парламента, докторов и юристов со всеми их домочадцами; жили они в основном в радиусе пятнадцати миль от Стивентона. Степенное сельское общество, так сказать, надежда и опора Англии — вот что немедленно приходит на ум. На самом деле, многих из них можно было назвать «псевдоаристократией». Эти семьи стремились жить как аристократы, но при этом не владели ни землей, ни унаследованными состояниями. Вокруг было до крайности мало Дэшвудов или Дарси, Бертрамов, Рашуортов или Эллиотов. Основная часть соседей больше походила на Бингли с его неуверенностью, в каком кругу ему пристало вращаться и где поселиться. Многие лишь недавно приехали в Хэмпшир из других графств или даже других стран, кое-кто вместе с местожительством сменил и имя. Лишь у нескольких семей связи с Хэмпширом были прочнее и длительнее, чем у Остинов, а некоторые и здесь надолго не задержались — кто-то переезжал вновь по собственной воле, а кто-то из-за долгов или скандала.

Среди аристократов, на чьих балах Джейн время от времени появлялась в 1790-х годах, был, в частности, лорд Дорчестер из Кемпшотт-парка — на самом деле, ирландец более чем скромного происхождения. Когда-то он жил в Канаде и добился высоких армейских чинов, затем женился на дочери графа, сам сделался баронетом и в 1783 году получил пожизненную пенсию в тысячу фунтов годовых. Он был достойным человеком и послужил своей стране, спасая Квебек. Имя, которое он себе избрал, по-английски звучало громко и многозначительно, но на самом деле он по-прежнему оставался Гаем Карлтоном из Стребена, стопроцентным меритократом, не имевшим никаких местных корней. Он просто арендовал Кемпшотт на несколько лет, а затем переехал в другой дом, в Мэйденхед[75].

В Хаквуд-парке жил сосед Дорчестера, лорд Болтон, также щеголявший новым титулом. Он приехал из Нортумбрии, где звался Томасом Ордом. Все переменилось, когда в 1778 году он женился на одной из незаконных дочерей пятого герцога Болтона: ей повезло унаследовать часть болтонских имений. Вот тогда ее муж взял себе имя Болтона. Это случилось в 1795 году, когда Джейн Остин исполнилось двадцать, а два года спустя новоиспеченный Болтон сделался бароном. Он вызывал живой интерес у мистера Остина, поскольку строил чрезвычайно элегантные свинарники и посещал их «каждое утро, как только проснется», как писала Джейн Кассандре. Еще она сообщала сестре, что предпочла на балу «пропустить два танца, чем иметь партнером старшего сына лорда Болтона, который танцует нестерпимо плохо». А в другом письме она не слишком вежливо прошлась по леди Болтон, пытавшейся преобразиться с помощью нового парика.