Джордж Фрекем - За пределы человека. Жизнь и деятельность Шри Ауробиндо и Матери
Они знали, что их воссоединение, на этот раз окончательное, означает, что обещание, данное человечеству в его источнике, теперь благодаря им могло быть исполнено.
«Возвращение в Пондичери было очевидным знаком победы над враждебными силами», – писала Мать позже о самой себе. Она не объясняла значение этих слов, но Поль Ришар, воплощавший собой Асура Лжи, которого она не смогла обратить, несмотря на свое обещание сделать это, несомненно, имел определенное отношение к этим словам. Несколько раз она упоминает о том, что их жизнь в Японии, а также последние несколько месяцев их совместного пребывания в Пондичери нельзя назвать иначе, как «дьявольским» временем. Возможно, тогда, в 1915 году, Шри Ауробиндо считал, что его и Матери йога еще не достигла той фазы своего развития, когда мог бы начаться их совместный Великий Труд. «В 1914 году я должна была уехать. Он не удерживал меня. Что я могла сделать? Я ушла. Но я оставила с ним свое психическое существо»4. Этот факт, как мы уже знаем, едва не стоил ей жизни: «Врачи уже считали меня безнадежной».
Ее возвращение в 1920 году очень сильно повлияло на внешний образ жизни Шри Ауробиндо, который до этого был скорее спартанским. Четверых его молодых товарищей, которые тогда разделяли с ним все тяготы жизни в Пондичери, следует упомянуть по именам: Биджой Наг, один из обвиняемых по «алипорскому делу», который сопровождал Шри Ауробиндо в его нелегком путешествии в Пондичери; Суреш Чакраварти, известный как Мони, он прибыл в Пондичери немного раньше, чем Шри Ауробиндо, чтобы встретиться с местными революционерами и подготовить все необходимое к его приезду; Саурин Бос, двоюродный брат жены Шри Ауробиндо Мриналини, который присоединился к ним в октябре 1914 года, и, наконец, Нолини Канта Гупта, который прибыл в ноябре того же года и также был причастен к «алипорскому делу». Финансовое положение этой компании было столь плачевным, что Шри Ауробиндо однажды написал своему другу: «Ситуация такова, что у нас сейчас осталось около двух рупий… Несомненно, Бог все устроит, но в последнее время у него появилась плохая привычка тянуть до последнего»5.
Вот что говорит об этом периоде Нолини в своих «Воспоминаниях»: «У каждого из нас было по циновке, и эти циновки служили нам и кроватью, и матрасом, и одеялом, и подушкой. Собственно, это и была вся наша мебель. А противомоскитные сетки? О, тогда о подобной роскоши мы даже и не мечтали. Если было слишком много москитов, мы просто выносили наши циновки на террасу, где было немного посвежее. Только для Шри Ауробиндо мы кое-как ухитрились найти стул, стол и раскладную кровать. Мы жили настоящей походной жизнью»6. У них также была пара рассохшихся стульев для посетителей и одна (!) свеча специально для Шри Ауробиндо. Как и все остальные, он ежедневно мылся под краном во внутреннем дворике и обычно делал это самым последним.
Кроме йогической дисциплины, изучения Вед и других вещей, он также работал над очерками, статьями, пьесами (в период издания «Арьи» из-под его пера выходило 64 страницы в месяц); кроме того, Шри Ауробиндо находил время, чтобы заниматься с теми из своих товарищей, кто серьезно тянулся к знаниям. Самыми усердными среди них были Нолини и Мони. Они учились раньше в колледже, но из-за революционной деятельности были вынуждены прервать свои занятия. Он обучал их французскому, греческому, латыни и итальянскому. Они читали в подлиннике произведения Софокла, Еврипида, Вергилия, Данте. Впоследствии оба они станут известными бенгальскими писателями.
Еду они готовили сами. «Каждый из нас старался приготовить что-то особенное, – замечает Нолини. – Я варил рис, возможно потому, что это было легче всего. Мони отвечал за приготовление дала (национальное блюдо из зеленого горошка). Биджой был специалистом по овощам и карри». Саурин же занимался приемом посетителей, которые приезжали со всей Индии и отнимали столько времени, что Шри Ауробиндо был вынужден опубликовать в одной из мадрасских газет открытое письмо, в котором сообщал, что отошел от политики и просит не отвлекать его от духовной работы. Зачастую денег не хватало даже на то, чтобы купить специи для приготовления пищи, которые, как известно, являются основой индийской кухни. Им не на что было купить обувь, и они вынуждены были ходить босыми.
В Пондичери молодые бенгальцы стяжали славу высококлассных футболистов. (Три профессиональные футбольные команды Калькутты по сей день являются наилучшими в стране). Духовная жизнь, казалось, мало интересовала их. «В ту пору мы относились к Шри Ауробиндо как к близкому другу и соратнику по революционной борьбе и, хотя умом и сердцем мы узнавали в нем своего Гуру, внешне мы вели себя так, словно бы он был одним из нас. Он и сам был против того, чтобы употреблялись такие слова, как «гуру» или «ашрам»7.
Возвращение в 1920 году Матери, которую многие из них уже знали по первому приезду, привело к серьезным переменам в жизни маленькой коммуны, которая к тому времени выросла уже в два раза. «Дом был полностью перестроен, сад и просторный двор приведены в порядок, в каждой комнате появилась простая и удобная мебель: маленький стол, кресло, мат. Все было опрятно, везде был порядок… Несомненно, это было влияние присутствия Матери»8. И не только условия жизни в доме стали менее суровыми, но благодаря Матери, благодаря ее совершенно особому отношению к Шри Ауробиндо его молодые товарищи увидели и осознали, кем он в действительности был. В этом деле она должна была быть особенно тактичной, поскольку те знали ее только как мадам Ришар, и, несмотря на то, что Шри Ауробиндо не раз указывал им на ее огромные оккультные и духовные достижения, для них она была всего лишь женщиной, к тому же дважды побывавшей замужем. Вот что пишет К. Д. Сетна: «В двадцатые годы, когда Мать вернулась в Индию, чтобы уже навсегда остаться со Шри Ауробиндо, группа садхаков[10] была совершенно не расположена принимать Мать как воплощение Божественного: во-первых, она прибыла с Запада, а во-вторых, была женщиной, в то время как по индийским традициям все Аватары были исключительно индийского происхождения и мужского пола»9. Неприятие ее западного, неиндийского происхождения и впоследствии время от времени будет проявляться в довольно острой форме, особенно среди учеников, воспитанных в старых традициях.
Шри Ауробиндо неоднократно сообщал в прессе о том, что он полностью отошел от всякой политической деятельности. Однако в 1920 году его известность как политика все еще была жива в умах его соотечественников. В этом же году ему было предложено занять место редактора политического журнала одной из вновь образованных партий, в число основателей которой входил Тилак. Еще более важным фактом явилось предложение занять пост президента Конгресса. Как и раньше, Шри Ауробиндо с благодарностью отклонил «эту величайшую честь, оказанную нацией», повторив, что в настоящий момент он не может принять этот политический пост, ибо сейчас полностью сосредоточен на своем внутреннем развитии.
В письме от 1920 года к своему брату Барину, возвратившемуся к тому времени из заключения, Шри Ауробиндо пишет: «Внутренний наставник, Мировой Учитель, показал мне весь мой путь. Вся суть этого пути содержится в десяти частях йоги. На протяжении последних десяти лет Божественное давало мне этот опыт, развивая его во мне, но работа еще не закончена. Судя по всему, ее завершение потребует еще двух лет, и до тех пор, пока она не будет закончена, я, вероятно, не смогу возвратиться в Бенгалию»10. Из этого письма ясно видно, что не по своей инициативе Шри Ауробиндо остается жить в уединении в Пондичери, в своей «пещере тапасьи». В будущем он несколько раз подтвердит это: в 1943 году в письме к Дилипу Кумару Рою и в 1950 году, в год своего ухода, в беседе с К. М. Мунши.
Многие из тех, кто не знал или не понимал истинной причины отхода Шри Ауробиндо от освободительного движения, были поражены этим фактом и не могли спокойно принять его. Среди этих многих был также махараджа города Бароды, у которого он когда-то работал, заявивший: «Мистер Гхош сейчас – это потухший вулкан! Он стал йогином!» В 1908 году Рабиндранат Тагор опубликовал в «Банде Матарам» широко известную в Индии поэму. Она начиналась со строк:
Ауробиндо, друг великий мой,Рабиндранат склонился пред тобой —Друг Индии, могучий, вольный гласЕе души!..
Теперь же он жалуется Дилипу: «Он потерян для нас, Дилип. Он парит в заоблачном мистицизме, он не хочет возвратиться, он не хочет повести за собой страну»11[11] В биографии Шри Ауробиндо, написанной Питером Хизом, мы читаем: «Среди разочарованных был и Джавахарлал Неру; в 1962 году он пишет следующее: «Когда Ганди-джи поднял свое движение несотрудничества и всколыхнул всю Индию, мы ожидали, что Шри Ауробиндо выйдет из своего затворничества и присоединится к великой борьбе. И мы были разочарованы, когда он не сделал этого»12. Это отсутствие понимания было причиной того, что в 1942 году Мохандас Ганди не внял настоятельным рекомендациям Шри Ауробиндо принять предложение Криппса о придании Индии статуса доминиона; в случае принятия этого предложения разделение страны на Индию и Пакистан, возможно, было бы предотвращено.
