Жаклин Кеннеди - Жаклин Кеннеди. Жизнь, рассказанная ею самой
– Конечно, ведь предстоят еще выборы? Ты решил баллотироваться второй раз? Президент не может не иметь очаровательной, умной супруги и прелестных детей, верно? Я помогу, но и только. День твоей второй инаугурации будет последним днем нашего брака. Наши с тобой отношения закончились, когда я увидела в твоей спальне очередную любовницу, хотя… начинались ли они вообще? Отныне мы только партнеры, Джон Фицджеральд Кеннеди, только партнеры.
– Ты… стала любовницей Онассиса?
– Он любовник моей сестры, о чем ты прекрасно знаешь. Нет, не стала, но это неважно. Даже если бы я это время провела на необитаемом острове, все решилось не на яхте «Кристина», а перед отъездом, а возможно, и гораздо раньше. Нам следовало сразу заключить союз, а не пытаться играть в семью. А мне следовало понять, что ты меня не любишь, и не ждать ответных чувств. Прости, Джек, я была глупа и наивна.
Он пытался возражать, говорил, что изменял только по глупости, просто потакая своим инстинктам…
– Джек, перестань, мне не нужны ни объяснения, ни оправдания. Изменяют тем, кого любят, в другом случае просто живут в свое удовольствие, сообразно инстинктам.
Если бы все можно было вернуть, приняла бы я снова предложение Джека Кеннеди?
Да.
Стала бы его женой, зная, что меня ждет столько измен и боли?
Да.
Терпела бы эти бесконечные романы и интрижки?
Да.
Единственное, что я сделала бы не так – не пустила его в Даллас. Под любым предлогом, грузом повиснув на ногах или разыграв инфаркт.
Боюсь, что не помогло бы, Освальд нашелся бы в другом месте, если не в Далласе.
Я не вспоминаю тот страшный день. Нет сил восстанавливать в памяти короткие щелчки и залитую кровью голову Джека, как не было сил снять залитый его кровью розовый костюм, который в тот день был на мне по его просьбе.
Я не вспоминаю, но помню. Не смотрю кадры, но наизусть знаю каждый миг, каждое движение и там, в Далласе, и потом, когда Джека хоронили.
Меня спрашивали, о чем положенное в гроб письмо?
Я отвечала:
– Это личное. Это наше с ним дело. Я написала, а он, когда мы встретимся там, ответит.
После гибели Джека жизнь словно остановилась. Я не просто горевала, упрекая себя в том, что не сумела собственной головой закрыть голову мужа, что не прикрыла его своим телом, корила за то, что в последние месяцы так много времени уделяла себе, а не ему, что вообще так часто думала о себе.
Сила трагедии такова, что попросту забываешь об обидах, оскорблениях, о той боли, что человек причинил тебе, помнишь лишь о том, что не додала сама, в чем была не права и что могла бы сделать еще или просто иначе.
Кажется, если бы мне вернули прежние годы с Джеком, я не укорила бы его ни в чем! Только через много лет оказалась в состоянии вспомнить, что неверен был все же он, что постоянное унижение терпела я, что мы едва не развелись не из-за моих, а из-за его неразборчивых связей.
Через много лет те, кто никогда не видел и не слышал Джека, кто не знал его как президента, оказались способны трезво оценить сделанное им, в том числе и допущенные просчеты. Это правильно, ошибки Кеннеди не заслонили его успехов, недостатки не умалили достоинств, Джек остался любимым американцами президентом.
И для меня тоже, несмотря на все его огрехи и откровенные грехи, Джек остался любимым. Для себя я словно разделила Джека, который изменял и оскорблял, и того Джека, которого я любила. Америка тоже простила Кеннеди все грехи его собственные и даже его клана, но при этом отделила клан от погибшего президента.
Не меньше меня переживал Бобби. У нас с ним всегда были хорошие отношения, искренние и душевные. Мне кажется, он даже стыдился своего романа с Мэрилин Монро. Но после гибели Джека мы никогда не вспоминали эти неприятные подробности, оба просто осиротели и никто не мог заменить нам убитого Джека.
Поддерживая друг друга, прожили следующий год. Бобби помогал воспитывать детей, Каролина даже секретничала с ним у меня на глазах. Маленький Джон был более независимым. Мне кажется, он не осознал тогда, что отца больше нет, просыпаясь ночью, иногда спрашивал, скоро ли придет папа…
Конечно, многие воспользовались тем, что были близки или служили семье Кеннеди, иногда это обижало. Самые преданные люди не просто выносили сор из избы, но и вываливали его кучей, привлекая всеобщее внимание жадных до сенсаций людей. Я считала это предательством.
Когда-то Джек говорил, что публичный человек не имеет права обижаться ни на кого из тех, кто воспользуется знакомством с ним. Стать публичным, значит подвергнуть себя рассмотрению в микроскоп. Если ты не готов, не выходи на всеобщее обозрение. Кеннеди всегда были готовы, они знали, как управлять средствами массовой информации, как скрывать то, что должно быть скрыто, и внушать людям то, что они хотели внушить.
Я этого не умела и переживала из-за любых выпадов против Джека и нашей семьи.
И против разглашения многих секретов тоже. Понимаю, что многие секреты были давно известны, что любовные похождения всех Кеннеди давно стали достоянием гласности, что нельзя что-то скрывать бесконечно. Но должно пройти какое-то время, прежде чем об ушедшем из жизни человеке можно написать правду, если она далека от идеала, особенно если эта правда больно задевает тех, кто жив.
Дети выросли, им больше не была нужна няня, да и сама наша любимая Мод Шоу была в возрасте и решила уйти на покой. Я назначила и всю жизнь выплачивала пенсию, Каролина и Джон очень жалели о том, что больше не будут видеться со своей любимицей, которая вернулась в Англию к родным.
И что сделала Мод Шоу в первую очередь? Выпустила книгу «Няня из Белого дома»! Конечно, Мод не подписывала никаких бумаг по поводу неразглашения и, в общем-то, ничего особенного не рассказала, все это знали другие сотрудники Белого дома, но другие это другие, а откровения любимицы своих детей я расценила как предательство и общаться с ней перестала.
Выпустила книгу воспоминаний «Двенадцать лет с Джоном Кеннеди» Эвелин Линкольн – его секретарь. Но Эвелин сумела пройти по канату над пропастью, изложив свое видение работы Джека сенатором и президентом, но не вытащила грязного белья, хотя могла бы рассказать весьма пикантные подробности, которые знали те, кто работал в Белом доме.
За перо взялись многие. И еще возьмутся. Будут рассказывать о личной, вернее, постельной жизни президента, забывая, что вовсе не тем дорог американскому народу Джон Фицджеральд Кеннеди, и что если жена закрывала глаза на его грешки и прощала, то остальным вообще не должно быть до этого дела.
Если уж я это терпела и скрывала, то к чему остальным вытаскивать большие и маленькие секреты на свет? Но вытаскивали и будут вытаскивать, такие воспоминания куда интересней читателям.
Вот и я сама вытащила. Но если это и увидит свет, то только тогда, когда подробности не будут казаться шокирующими.
И в качестве примера для других женщин: не надейтесь перевоспитать мужа, изменить его характер после свадьбы, как бы ни были влюблены, попытайтесь посмотреть на своего избранника объективно. Представьте, что его недостатки усугубятся, а достоинства измельчают (это совсем не обязательно произойдет, но лучше быть готовой к худшему), и вам придется терпеть до конца своих дней. Если и после этого вы готовы идти к алтарю, то идите. Если возникнут хоть малейшие сомнения, дайте себе еще время подумать.
Мужчины после женитьбы не меняются к лучшему, у них не исчезают дурные привычки и даже привычки холостяков. Если мужчина готов ради жены стать иным, значит, он либо вообще никем не был, либо попросту лжет. Не изменится!
Это вовсе не значит, что не стоит выходить замуж, нет! Нужно только заранее понять, что именно вы простить в состоянии, а что нет. Даже если в состоянии простить многое, нужно понять, что прощать придется всю жизнь, особенно неверность.
Я была готова прощать неверность, хорошо знала, что это такое, и прощала, но хорошо знаю и то, как это тяжело. Но у меня был Джек Кеннеди, которому стоило прощать. Если вам завтра под венец, спросите себя, а такой ли Джек, ради которого стоит страдать, будет вас ждать в качестве жениха?
Но жизнь после гибели Джека не закончилась, не только потому что у меня дети, но и вообще не закончилась. Она так устроена, что после смерти одного, даже самого достойного и любимого, остальные остаются жить. И солнце по-прежнему всходит на востоке, а садится на западе, и весна наступает, и даже птицы поют, а люди смеются.
Поплакав, Америка назвала именем убитого президента многое – от кораблей до скверов, выбрала президентом Джонсона и занялась совсем другими делами. Проходили демонстрации и показы мод, митинги и фестивали, забастовки и вручения «Оскаров», жизнь после Кеннеди не остановилась даже для нас с Бобби, хотя сильней не переживал никто.
