Алексей Порошин - Проигравшие победители. Русские генералы
Большинство военачальников в течение нескольких лет ни разу не командовали войсками и на таких маневрах, достаточно условных, с элементами бутафории. Характерно, что на них русская армия выступала соединениями и частями штатной численности мирного времени, что заметно отличалось от немецкой практики. Прусские войска к моменту производства маневров призывали резервистов, преследуя две цели: резервисты получали практику в составе частей, в которых они должны были воевать, а части выступали на маневрах в штатах военного времени, давая практику командирам в управлении реальными частями военного времени.
Ф. А. Келлер
Накануне Первой мировой войны в 1910, 1911, 1912 гг. проводились маневры для войск западных округов с привлечением Иркутского военного округа. В ходе них, отмечали В. А. Золотарев и Ю. Ф. Соколов, у командного состава было выявлено много недостатков, к основным из которых относилось неумение: оценивать местность, выбирать позиции, оценивать обстановку и отдавать приказания. А это основные вопросы управленческой деятельности в ходе подготовки и ведения боевых действий.
Одной из форм подготовки высшего командного состава являлись военные игры, которые в исследуемый период вошли в быт российских войск. Порядок их проведения, методы разработки военных операций, организация маршей, применение войск в бою был изложен в «Указаниях по ведению военной игры», вышедших в 1907 г. по приказанию военного министра Ф. Ф. Палицына. В 1909 г. было издано новое «Наставление для занятий с офицерами». Ведение военной игры и полевые поездки стали обязательны.
Но среди высшего командного состава военные игры и командование на больших маневрах не пользовалось особой популярностью. Попытка В. А. Сухомлинова в 1911 г. провести игру в Зимнем дворце для проверки оперативных планов и способности будущих командующих армиями и фронтами грамотно выполнять свои обязанности провалилась. За час до ее начала императором под нажимом его дяди – великого князя Николая Николаевича (младшего) она была отменена. Только накануне Великой войны ее провели в Киеве в период 20.4–3.5.1914 г. с целью проверки утвержденного в 1912 г. плана развертывания сил на предстоящем театре военных действий. Игра выявила много ошибок в оперативно-стратегической подготовке высшего командного состава, которые в абсолютном большинстве были повторены и с началом войны.
В Таблице 7 (Приложение 5) представлены данные об участии военачальников на маневрах и в военных играх. Ее анализ подтверждает полное отсутствие у них в мирное время практики управления крупными войсковыми соединениями на командных и штабных (ведущих) должностях. Их роль в этих важных военных мероприятиях ограничивалась в основном ролью посредников, офицеров штаба руководства и выполнением других, отнюдь не основных функций (за исключением А. Е. Эверта, участвовавшего в маневрах на штабных должностях).
Неподготовленность высшего военного руководства не оставалась незамеченной среди компетентных в военном деле людей. Современники, оценивая подготовку военачальников, писали: «Военной науке и тренировке в управлении войсками не уделялось внимания именно в тех высших слоях генералитета, на которые было возложено руководство войной…» «Мы совершенно игнорировали подбор и подготовку старшего командного состава и, проводя в войсках в жизнь идею дерзновения и маневра, ограничили ее только уставами и мелкими войсковыми соединениями, не практикуя в этой идее крупных войсковых начальников и крупные соединения».
А. И. Каменев отмечает, что многие старшие начальники вовсе не имели командного ценза, например, в начале XX в. из 46 начальников пехотных дивизий не командовали:
ротами – 22 чел. (47,8 %);
батальонами – 14 чел. (30, 4 %);
полками – 8 чел. (17,3 %);
бригадами – 13 чел. (28, 2 %).
Руководство государства оценивало высший командный состав армии по формальным признакам, одним из которых был служебный стаж. Так, отправляя генерала от инфантерии П. А. Плеве в отставку, Николай II в своей приветственной телеграмме связывал его военные успехи лишь с 40-летним служебным стажем, что с горечью констатировал один из предвоенных военных министров А. А. Поливанов. Тогда как, по его словам, этот генерал был известен в армии в числе немногих своим постоянным военным самосовершенствованием.
Таким образом, прохождение всех (или большинства) командных должностей офицером (генералом) еще не означало, что он получал практику управления подчиненными именно в главной составляющей строевой службы – боевом применении подчиненных ему войск. Т. е. строевая служба являлась обязательным, но недостаточным условием для становления полководца. Очевидно, что, кроме службы на командных должностях, необходимо желание соответствующего командира заниматься именно тем, что понадобится в военное время, выбираясь из рутинной повседневной деятельности мирного времени, созданной рядом объективных и субъективных факторов и уводящей строевых офицеров (командиров) от сердцевины военного дела. «Кто предполагает действовать стратегически-наступательно с… войсками, начальники которых не имели случая приобрести хотя бы некоторую необходимейшую практику на маневрах мирного времени, тот строит здание без фундамента, заранее обреченное на разрушение».
Ниже проанализирована строевая командная служебная деятельность главнокомандующих до начала Первой мировой войны, систематизированная и представленная в Таблице 8 (Приложение 6).
Служба М. В. Алексеева до академии Генерального штаба проходила типично для офицера, не имевшего протекции и покровителей. По окончании Московского юнкерского училища в 1876 г. он в чине портупей-юнкера был направлен в 64-й пехотный Казанский полк, в котором 1 декабря того же года был произведен в прапорщики.
Молодой офицер с первых месяцев офицерской службы обратил на себя внимание командования полка добросовестным отношением к выполнению служебных обязанностей. Об этом определенно можно судить по назначению уже через год офицерской службы на некомандную, но ответственную должность адъютанта батальона (ближайшего помощника командира батальона).
Доблесть, выказанная им в Русско-турецкой войне (1877–1878 гг.), где был приобретен «…первый, хотя и весьма ограниченный, боевой опыт…», и последующие назначения на ответственные, но не командные должности заведующего оружием в полку и затем адъютанта полка не сократили время до получения первой ответственной строевой командной должности командира роты. Это являлось обычной практикой службы в армейской пехоте, где ожидание вакансии командира роты растягивалось на долгие годы.
Назначение отважного и уважаемого в полку офицера на должность ротного командира – первую самостоятельную командную должность – произошло лишь на десятом году армейской службы. Будучи командиром роты, М. В. Алексеев много времени уделял образованию и воспитанию нижних чинов. По словам сослуживца, М. В. Алексеев «зарекомендовал себя у начальства одним из лучших офицеров. У однополчан был любим за сердечное и простое отношение. Всегда готов прийти на помощь. Любим и уважаем был и подчиненными. Роту обучал не только в отведенное время, но и в выходные дни (образовывал солдат, не афишируя)». Это опровергает воспоминания многих недоброжелателей, представляющих М. В. Алексеева в своих воспоминаниях как «кабинетного чиновника». Так, великий князь Андрей Михайлович пишет: «Да и солдата Алексеев в лицо не видел». На этом же акцентирует внимание и А. А. Брусилов: «…он (М. В. Алексеев. – А. П.) был генерал по преимуществу нестроевого типа, о солдате никакого понятия не имел, ибо почти всю службу сидел в штабах и канцеляриях…» Можно согласиться с мнением А. А. Брусилова, что М. В. Алексеев был генерал «по преимуществу нестроевого типа», но трудно поверить, что он «…о солдате никакого понятия не имел…». Следует заметить, что сам А. А. Брусилов непосредственно в полку служил на два года меньше М. В. Алексеева, а весь его командный стаж в полковом звене был всего 4 месяца (!) в должности исполняющего обязанности командира эскадрона.
Двухлетнее командование ротой позволило М. В. Алексееву дважды пройти годовой цикл боевой подготовки в полку, состоящий из зимнего периода обучения (включавшего одиночную подготовку солдата, слаживание отделения, взвода) и летнего периода, в котором проходило боевое слаживание роты, батальона и полка. Это помогло достаточно глубоко изучить жизнь солдата, получить хорошую практику в подготовке роты к ведению боевых действий. Характерно, что двухлетнее командование ротой проходило до поступления в академию Генерального штаба и не носило на себе отпечаток «цензового пробегания» по командной должности лишь для отметки в послужном списке.
По окончании академии Генерального штаба служба приобрела обычный характер для офицера, причисленного к Генеральному штабу. Дальнейшая командная практика ограничилась кратковременным цензовым командованием батальоном (5 мес.) во время летнего периода обучения. Характер приобретенных навыков подобного командования, по мнению офицеров войскового звена, был следующим: «Офицер Генерального штаба, командуя батальоном 4 месяца (ценз), приобретет привычку командовать батальоном в строю и несколько освоиться со своим положением, как командир четырех рот, в которых между подчиненными его будет более 10 офицеров. Только освоиться, ибо четырех месяцев для приобретения привычки управлять… слишком мало, особенно если припомнить, что в течение этого времени будет 6 недель горячего лагерного сбора… а затем наступит время летних или осенних вольных работ, во время которых каждый офицер претендует на отпуск. Привыкнуть управлять офицерским обществом и быть его начальником крайне важно для командира полка. Часто бывает, что офицер с высшим образованием, принимая полк, не умеет стать главой офицерского общества. Нужно иметь служебный опыт…»
