Анатолий Кудрявицкий - «Трубами слав не воспеты...» Малые имажинисты 20-х годов

Говоря о «малых имажинистах», нельзя не подчеркнуть: эпоха наложила на них трагическую мету. По-разному расплатились они за грозный подарок небес — поэтический дар: кто жизнью, а кто и молчанием, которое для иных страшнее смерти. Поэтому и звучат в этой подборке голоса тех далеких лет, разные голоса. Имажинисты были верны завету Есенина: «Каждый поэт должен иметь свою рубашку». И действительно, каждый имел свою тему, свою манеру. И каждого покарала та далекая эпоха, в которую читателя ненадолго перенесет эта публикация.

СТИХИ

Вольф Эрлих

Волчья песнь

Белый вечер,Белая дорога,Что-то часто стали сниться мне.Белый вечер,Белая дорога,При широкой голубой луне.

Вот идут они поодиночке,Белым пламенем горят клыки.Через пажити,Овраги,КочкиИх ведут седые вожаки.

Черный голодВ их кишках гнездится.С черным воемПесни боевойВдаль идут зловещей вереницейЧеловечий шевелить покой.

Лишь один отстал от этой стаи…Песнь моя!Ужели это яГрусть свою собачьим теплым лаемЗаношу в надзвездные края?

Я ли это —С волей на причале,С песьим сердцем,С волчьей головой?Пойте, трубы гнева и печали!Вейся, клекот лиры боевой!

Знаю я,Что в звездном этом гуле.Вновь приди, высокий, страшный год!Первая ж нарезная пуляГрудь мне вырвет,Жизнь мою возьмет.

Но когда заряЗарю подыметВ утреннейРозовокосой мгле,Вспомню я простое волчье имя,Что мне дали на моей земле.

И, хрипяИ воя без умолку,Кровь свою роняя на бегу,Серебристым,Длинномордым волкомК вражьему престолу пробегу.

* * *

Какой прозрачный, теплый роздыхОт громких дел, от зимних бурь!Мне снится синим самый воздух,Безоблачной — сама лазурь.

Я ничего не жду в прошедшем,Грядущего я не ищу,И о тебе, об отошедшем,Почти не помню, не грущу.

Простимся ж, русый! Мир с тобою!Ужели в первый вешний деньОпять предстанет предо мноюТвоя взыскующая тень?

Семен Полоцкий

* * *

Сами мы кипятили воду,Сами будем хлебать до дна.О, усталость ненужного отдыха,Ты у нас осталась одна.

Так и знай, не дрожали мы преждеИ теперь не дрожим умирать,Только проще, спокойней, надежнейВ сапогах завалиться в кровать.

Лейтесь, песни, над головоюОдичалой моей стороны!Ах, не сами ли мы нашу волюПрокатили на вороных?

Сами выбрали тихие мели,Залетели в тесную клеть.Не болит голова с похмелья,Да и не с чего ей болеть.

Так и надо, что рубятся чащи,Если строится ладный дом.Первородное наше счастье —Пропади оно пропадом!

Нам с тобой и дружиться не стоило,Только что-то теперь все равно:Не горчит чечевичное пойло,И не пенится больше вино.

1924

* * *

У бродяги мысли о крове,А на сердце камнем — грабеж.Вновь грустит по закатной кровиЗасапожный, привычный нож.

В наших жилах злей и напевнейАрестантский, ивовый дух.Сколько раз пролетал по деревнеМоих песен красный петух!

Сколько раз затоплял я нивыПроливными дождями слов!Полюбил я бродить, счастливый,По посевам моих стихов.

Братья люди! Не верьте, не верьте!Не пускайте за свой плетеньНас, гонцов и пророков смерти,Поджигателей деревень.

Ведь недаром в глухое времяНалетает со всех концовНаше злое, хищное племяПоножовщиков и певцов.

Матвей Ройзман

* * *

Порхай же, на холодном сквере.И бейся, осень, о карниз,И грозно золотые перьяРоняй по переулкам вниз!

Уже печальными речамиТебя встречают тополяИ брачный пурпур расточаютНа оголенные поля.

И вижу: за туманной синью,Еще горбата и ряба,Преображенная РоссияСбирает звезды в короба.

Я понял все, о призрак вещий,Мне по заслугам ты воздал:Ведь рыбкой в коробе трепещетМоя мятежная звезда.

И никогда я не покинуНи этот пурпур сентября,Ни эту синюю равнину,Где ночью росы серебрят.

Ах, осень, мне о землю биться,И эту землю целовать,И на холодные страницыРонять горячие слова.

28 сентября 1924

* * *

Пойми, то не игра,Что над озерамиГлаза зеленыеВращает виноград!

О, скорбь моей души!Кувшин ли глиняныйНа камень кинулиИль камень на кувшин?

Скажи, не равно ль?Ведь в этой гибелиИ радость вековая.И вековая боль!

Ноябрь 1923

Сусанна Mар

* * *

От зорь зазорных звон в глазах.Так есть, так правда, так мне снится.Как будто я сто лет назадИду по яростной Мясницкой.

Географических ли картНе распознаю во вселенной?Погиб, как мальчик, БонапартНа тесном острове Елены.

И революции пероПодъято вкрадчивым Карлейлем.Под градусом иных широтИные замыслы лелеем.

Темны Латинские леса,И гулок бег ночи крылатой,Но все мне видится ВерсальВ мятежном зареве заката.

От зорь зазорных звон в глазах —Но вот совсем теперь не спится.Теперь, а не сто лет назад,Иду по яростной Мясницкой.

Николай Эрдман