Вера Аксакова - Дневник. 1854 год

21 ноября. Мы были у обедни, приехали во время покрыванья, т. е. обряда полупострига; Шаб., молодая хорошенькая девушка, с напряженным вниманием смотрела на этот обряд: она сама хочет вступить в монастырь, неизвестно вследствие каких причин. После обряда она сказала с радостным лицом: «Кончилось обрученье». Кто знает, может быть, и в самом деле коснулась души ее та простая, истинная любовь к Богу, пред которой бледнеют все блага жизни. Такая любовь, такое стремление по-настоящему весьма естественны в человеке, и только испорченность нашей природы, искажение нашего разумения делают их редкими и странными для нас явлениями. За обедней приобщались – игуменья, ее дочь Еллинская и внучка Шаб. и почти все монахини. Вид стольких женщин, хотя, конечно, грешных, но все же посвятивших себя Богу и приобщающихся Ему в эту минуту, производил особенное впечатление. Мы простились после обедни с Еллинской, которая должна скоро ехать; воротились домой уже в час. Маменька с сестрами воротились от Троицы часа в три, привезли газеты и два письма – от С. Погодиной и от Княжевича. Новостей особенно никаких. Данненберг отставлен. К обеду приехал священник с женой, после обеда читали кое-что, начали Читать об Суворове.

22 ноября. В понедельник писали письма, вечером продолжали читать о Суворове.

23 ноября, вторник. Не ожидали писем, однако же Получили письмо от Погодина, только что возвратившегося из Петербурга. Он очень доволен своей поездкой, приемом великих князей и, вообще, настроением Духа в Петербурге. Чуть ли он не ошибается в последнем! Может быть, некоторые и прикинулись при нем русофилами. Погодин хочет сам заняться «Москвитянином» и зовет всех к содействию. Письмо от Гильфердинга также сообщает довольно приятное известие об отражении неприятельских кораблей от крепости Петропавловской в Камчатке. Гильфердинг собирается к Новому году в Москву и к нам. Погодин получил, как видно, поручение написать для Норова, министра просвещения, отчет о состоянии просвещения, учебных заведений и т. д. – Тема обширная; как-то он ею воспользуется! Конечно, она будет без результата в министерстве, но хорошо, по крайней мере, что будет написана и пойдет по рукам, как и его политические письма, которые приобрели ему народность и всеобщее уважение. Вечером мы читали «Записки студента». Очень интересно и живо написано, видно, что это в самом деле записано в самую минуту событий того времени.

24 ноября. Утром читала я Повесть о малороссийском народе . Сильно возбудительная вещь. Все, каждое слово проникнуто одним духом! А между тем нельзя не видеть всех вин самой Малороссии, которые неизбежно влекли ее к гибели. После обеда, часу в 8-м, уехал Иван в Москву; поехал он весело, какой-то воротится? Дай Бог, чтоб ничто не нарушало мир душевный нашей семьи. Читали Марьета и потом какую-то повесть в «Москвитянине», вперемежку «Journal de Francfort». – Ноты Нессельроде выше всякого вероятия. Как пишут в Пруссии, что одну из нот с Австрией мы писали sous la dictee de la Prussie! (под диктовку Пруссии (фр.))

25 ноября, четверг. Газеты привезены рано и 2 письма, одно от М. Карташевской, другое от Трушковского. Карташевские собираются к нам, может быть, даже скоро. От Коли из Севастополя получили они грустное письмо, не видят конца этому положению. Балаклава вследствие укреплений неприятельских сделалась вторым Севастополем. Говорят, на место Данненберга Липранди: этим все довольны. Липранди до сих пор отличался храбростью и отважностью. После бурной погоды в Крыму настало июньское тепло. Гильфердинг пишет, что, по последним извести ям из Крыма, там ничего не происходило важного. Все удивляются, зачем такая бездеятельность с наше! стороны; враги наши мало стреляют, но укрепляют себя со всех сторон укреплениями. Против Меншиков. сильная партия в Петербурге. Он мог ошибаться, делать промахи, но он благонамерен, по крайней мере тогда как того же нельзя сказать о тех, кто распоряжается в Петербурге. Жаль, что Меншиков не любим, как говорят, в войске, именно потому, что неприветлив: осматривает войска, проезжая мимо их, он ни слова не обращает к ним, и они этим обижаются. Трушковский сообщает слух о взятии Балаклавы, но это вздор Трушковский едет в Петербург, а на праздниках к нам Ему советуют искать места в главной квартире. С его знанием турецкого языка это, вероятно, возможно.

26 ноября. Сегодня получено одно письмо от Казначеева. Вести, им сообщаемые, уже все нам известны другие же весьма сомнительны, будто Англия и Франция желают мира. Его желает, может быть, Австрия, все в страхе, чтоб государь не заключил с ней мира. – В газетах нового ничего. Подробности из «Морского сборника» о гибели неприятельских судов, 35 транспортных и 6 больших кораблей. Какой истинно христианский подвиг спасти погибавших врагов с опасность своей жизни и в то время, как их союзники отказались от такого самопожертвования! Донские казаки-охотники совершили его. Господь не оставит народ, способный на такие дела. Одно транспортное судно, выкинутое на мель, погибало, когда наши войска, приблизившись под переговорным флагом, дали знать экипажу: английский капитан и английские матросы (между ними только 7 турок) спаслись, остальные 25 человек турок оставались на корабле. Английский капитан отказался им помочь, говоря, что он не намерен рисковать жизнью английских матросов для спасения турок. Тогда несколько охотников из донских казаков вызвались и с великой опасностью для себя самих исполнили, однако же благополучно, свое доброе дело.

Утешительно читать в газетах распоряжения великого князя Константина на счет морских раненых, его попечения о них и т. д. Вообще, в этом маленьком уголку правления начинается реакция. Константин призывает всех к деятельности, дает место мысли, знанию, возбуждает общее участие к общему делу, сообщает все, что может, во услышание всем, для общего содействия и т. д.

Маменька говеет и проводит сегодня день и ночь в Хотькове. Сегодня день рождения Любы. За обедом мы поздравили друг друга и пожелали уничтожения немецкой партии в России. – Спешим читать иностранные газеты, Путята прислал нам их так много зараз. В московских газетах напечатано объяснение в нескольких резких словах гр. Ростопчина о том, что он ни Погодину, ни Тихонравову не давал права печатать письма его отца (известного гр. Ф. В.), что он сообщил их им только для справок, а между тем Погодин напечатал, что поместит их все в «Москвитянине», а Тихонравов уже поместил их в «Отечественных записках» и, несмотря на его несогласие, еще напечатал статью о том же (но этой статьи нет в «Отечественных записках», верно, она была остановлена). Из всего этого вышла довольно грязная площадная сцена. Погодин, самым оскорбительным образом, с обидными намеками, за то, что он напечатал эти письма в журнал, напал на Тихонравова, который, в свою очередь, отвечал самым оскорбительным образом. Погодину, верно, очень неприятны такие обвинения, особенно в минуту его славы, народности, общего уважения, возбужденного его письмами.(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});