Евгений Богданович - Битва славная, Ура, Нахимов !

Известие о давно ожидаемом открытии турецкой эскадры, назначенной для действий по кавказскому берегу, было привезено в Севастополь 12 ноября двумя кораблями Нахимова, отправленными для исправления. В тот же день эскадра Новосильского снялась с якоря и отправилась в Синоп. Словно ирониею рока Корнилов - так неустанно гонявшийся среди бушующих штормов за турецкими судами по всему Черному морю и первый открывший их появление - именно в то время был в Николаеве. Он вернулся только 17 ноября а в тот же день, на пароходе "Одесса", в сопровождении пароходов "Крым" и "Херсон", полетел да всех парах к Синопу...

Синоп

"Битва славная, выше Чесмы и Наварива! Ура, Нахимов!"

(Из письма Корнилова от 22 ноября 1853 года)

От командиров до последнего матроса эскадра Нахимова с восторгом приветствовала прибытие товарищей под флагом Новосильского, как верное знамение давно ожидаемого боя. И она не ошиблась. Адмирал едва одерживал желание атаковать скорее врага, очевидно, доверявшего более силе своей позиции, чем своему численному превосходству...

Русский адмирал не сомневался в блистательном успехе... К тому же он судил о своем флоте по себе: он знал, как безгранично предана ему вся эскадра; ов имел твердую уверенность, что она разделяет его геройскую отвагу, его преданность отечеству и долгу; что же касается ее технического знания своего дела, то в завершавшемся тогда опасном крейсерстве эскадры, при неистовых осенних бурях вдоль сурового Кавказского берега, адмирал находил в этом отношении достаточно несомненных залогов. По справедливому замечанию контр-адмирала Асланбегова, высказанному в составленной нм биографии Нахимова, "он вполне сознавал свое сильное влияние и слепую преданность к нему его сослуживцев, от адмирала до матроса, и, особенно искусно и прозорливо пользуясь ими, вел их к благотворной цели". Он называл матросов своими "детками". Он не только любил их как отец, во и уважал их как человек, вполне оценивший их достоинства. "С юных лет был я постоянно свидетелем ваших трудов и готовности умереть по первому приказанию, мы сдружились давно; я горжусь вами с детства", - говорил он им в приказе по случаю производства его в адмиралы. Никто лучше Нахимова не умел говорить с матросами: его простая, но обдуманная и исходившая от сердца речь не только всегда была им понятна, но и неизменно производила подобающее действие. Никто лучше Нахимова не изучил трудной науки обращения с подчиненными, умения согласовать справедливую строгость с заботливостью и кротостью. "Нельзя принять поголовно, - говорил он, - одинаковую манеру со всеми. Подобное однообразие в действиях начальника показывает, что у него нет ничего общего с подчиненными и что он совершенно не понимает своих соотечественников. А это очень важно... Вся беда наша в том, что многие молодые люди получают вредное направление от образования, понимаемого в ложном смысле. Это для нашей службы чистая гибель! Конечно, прекрасно говорить на иностранных языках, я против этого нисколько не возражаю и сам охотно занимался ими в свое время, да зачем же прельщаться до такой степени всем чужим, чтобы своим пренебрегать?! Некоторые так увлекаются ложным образованием, что никогда не читают русских журналов, и хвастают этим, я это наверное знаю. Понятно, что господа эти до такой степени отвыкают от всего русского, что глубоко презирают сближение со своими соотечественниками-простолюдинами. А вы думаете, что матрос не замечает этого? Замечает лучше, чем наш брат. Мы говорить умеем лучше, чем замечать, а последнее уж их дело; а каково пойдет служба, когда все подчиненные будут наверное знать, что начальники их не любят? Вот настоящая причина, что на многих судах ничего не выходит и что некоторые молодые начальники одним только страхом хотят действовать. Страх подчас хорошее дело; да согласитесь, что не натуральная вещь несколько лет работать напропалую, ради одного страха. Необходимо поощрение сочувствием; нужна любовь к своему делу, тогда с нашим лихим народом можно такие дела делать, что просто чудо. Удивляют меня многие молодые офицеры: от русских отстали, к французам не пристали, на англичан также не похожи..."

После 34 шестимесячных кампаний, бывший вахтенный лейтенант на "Азове", Наваринский георгиевский кавалер, Павел Степанович знал, что как прочность здания зависит от фундамента, так и сила флота зиждется на матросе: всякая духовная рознь между матросом и офицером тяжело отзывается на стройном многосложном целом. "Пора нам перестать считать себя помещиками, - замечал он по этому поводу, - а матросов крепостными людьми. Матрос есть главный двигатель на военном корабле, а мы только пружины, которые на него действуют. Матрос управляет парусами, он же наводит орудия на неприятеля; матрос бросится на абордаж, если понадобится; все сделает матрос, ежели мы, начальники, не будем эгоистами, ежели мы не будем смотреть на службу как на средство удовлетворения своего честолюбия, а на подчиненных как на ступени собственного возвышения. Вот кого нам нужно возвышать, учить, возбуждать в них смелость, геройство, ежели мы не себялюбцы, а действительные слуги отечества. Вы помните Трафальгарское сражение? Какой там был маневр? Вздор! Весь маневр Нельсона состоял в том, что он знал слабость неприятеля и свою собственную силу и не терял времени, вступая в бой. Слава Нельсона заключается в том, что он постиг дух народной гордости своих подчиненных и одним простым сигналом возбудил запальчивый энтузиазм в простолюдинах, которые были воспитаны им и его предшественниками".

И действительно, многолетняя служебная деятельность Нахимова и его славных предшественников была направлена к тому, чтобы воспитать к той же цели - но, конечно, согласно не с английским, а русским народным духом - вверенных ему "простолюдинов". У Нахимова все это мудрое воззрение на службу было унаследовано от его предшественников, бессмертного героя Наварина, Лазарева, и незабвенного устроителя Черноморского флота, Грейга. Понятно, что под непрерывным влиянием такого воспитания заранее обеспечивалось осуществление высокой цели. Нахимов был в этом уверен. И события блестящим образом оправдали уверенность адмирала-философа.

До какой степени, даже в мирное время, Павел Степанович не терял из вида, хотя бы с опасностью для жизни, необходимость подготовлять моряков к боям это доказывается приведенным ниже, в биографии Нахимова, доселе неизвестным обществу характерным фактом +2.

"Чтобы оценить должным образом заслуги наших моряков и судить безошибочно о их действиях, - говорит г. Шестанов, - нужно вспомнить, что в первый период войны все делалось, так сказать, под дулами союзников Порты... и что сама Порта действовала с целью разжалобить всю Европу ролью угнетённой слабости. Человек военный, в особенности моряк, придаст этим исключительным обстоятельствам должную важность. Все, делающееся на море, требует быстроты и решительности. Составив заблаговременно план, не должно колебаться в исполнении его. Одна только, неодолимая сила, то враждебной, то союзной, уже побуждает моряка ко всегдашней умственной деятельности. Дивное целое, составленное из мелочей - корабль грозен только тогда, когда все мелочи эти в совершенстве. Исправность каждой из них ведет к более решительному и быстрому успеху; напротив, неисправное их состояние приводит к позору и гибели +3. Значит, в немногие свободные минуты, когда план действия уже решен, нужно не только обдумать меры на случай прихотей атмосферы, но и обеспечить успех совершенством средств разнообразных, бесчисленных; должно принять все в расчет, взять во внимание самые мелкие подробности, пройти корабль в уме от киля до клотика. Спокойствие нравственное, даже при совершенном знании дела, здесь необходимо".