Алексей Тяпкин - Пуанкаре

Никто бы не угадал в респектабельном и всеми уважаемом докторе Леоне Пуанкаре того романтически настроенного молодого человека, которого чуть было не пленил мятежный дух морского бродяжничества. А сколько беспокойства доставило отцу юношеское увлечение сына! Во сне и наяву грезил Леон морскими путешествиями, упивался экзотикой дальних странствий. Но мечты сына пришли в разлад с планами Жака-Никола. Должен же кто-то унаследовать его дело, принять из его дряхлеющих рук аптеку и лабораторию. Почему бы Леону на испытать себя на столь почетном и благородном поприще, как медицина? Что же касается этих безрассудных увлечений, то кто не переболел ими в детском возрасте? Напрасно Леон, готовясь поступить на флот, тайком проходит медицинскую комиссию. Непреклонность отца ему так и не удалось сломить. И вот, сдав экзамены в Страсбурге, он отправляется в Париж, чтобы закончить профессиональное обучение.

Сменив капитанский мостик своей мечты на кабинет врача и кафедру профессора, Леон Пуанкаре с исключительным усердием и добросовестностью исполняет свой долг, слывет опытным и знающим специалистом. Быстрый и подвижный, он успешно совмещает всепоглощающие обязанности практикующего врача с лабораторными исследованиями и лекциями на медицинском факультете. Правда, редко ему удается вовремя пообедать, а ужинает он, как правило, поздним вечером, после десяти. В плотно сколоченном распорядке его дня, казалось бы, не найти ни единой щели, ни одной лазейки. Тем не менее в течение многих лет он успешно ведет научные работы в области гигиены. Одновременно в числе немногих энтузиастов Пуанкаре занимается экспериментальными исследованиями по неврологии, которые только еще начинали разворачиваться в те годы. Недаром племянник Раймон, сын Антони, впоследствии дал ему прозвище Вавит, то есть «скорый на руку».

Дух дальних странствий тихо тлеет под грудой пепла. Но раз в год доктор Пуанкаре откладывает в сторону даже самые неотложные дела, обрывает напряженный ритм своей многотрудной жизни и с небольшим саквояжем исчезает в потоке пассажиров, отбывающих из Нанси. Леон возвращается к романтическим мечтам своей юности: кочует по дорогам Европы, Азии или Африки, пересекает границы стран и континентов, прислушивается к тишине заброшенных селений и к шуму больших городов. А через три-четыре недели, бодрый и деловитый, он вновь появляется в многолюдных университетских аудиториях, возобновляет свои кропотливые исследования, продолжает недописанные научные работы, наносит визиты к заждавшимся пациентам. «Господин Пуанкаре непоседа, — улыбаются его коллеги и знакомые, — ни одного лета не может провести без путешествия».

Семья Леона Пуанкаре размещалась на втором этаже обширного дома. Третий этаж занимали Жак-Никола с супругой и его сестра Элен, одинокая женщина, строгая, подтянутая, неукоснительно следящая за своими несколько старомодными туалетами. Элен, или тетя Минетта, как ее называло младшее поколение, всем сердцем привязалась к семье Пуанкаре, жила ее заботами и интересами.

Когда Леону Пуанкаре было 26 лет, у него родился сын — Анри. Мадам Пуанкаре вопреки бытовавшему тогда обычаю сама стала кормилицей своего сына. Невысокого роста, крепкая и подвижная, Евгения Лануа весь день проводила в хлопотах. Все в доме безоговорочно признавали за ней верховное хозяйственное начало. Унаследовав от многих поколений своих предков, сельских жителей, привязанных к земле и к хозяйству, практическую сметку и недюжинный организаторский талант, она, словно искусный дирижер, руководила небольшим, но слаженным коллективом прислуги, поддерживая в доме строгий порядок. Вся ее жизнь была посвящена исключительно воспитанию детей — сына Анри и дочери Алины.

Алина была на два года младше Анри. Тем не менее с детских лет она стала его ближайшим другом и непременным участником придумываемых им игр и развлечений. На всю жизнь сохранились между ними узы нежной дружбы. Впоследствии, уже после смерти брата, Алина Бутру написала для внуков свои воспоминания, не предназначенные для печати. Некоторые страницы этих воспоминаний все же попали в сборник, посвященный 150-летию основания в Нанси лицея, носящего имя Анри Пуанкаре. Они позволяют воскресить некоторые события из раннего детства выдающегося французского ученого.

Дома и на прогулках

Профессия врача, как и профессия аптекаря, не располагает к позднему пробуждению, поэтому дом оживает очень рано. После завтрака, предоставленные самим себе, Анри и Алина бродят по полутемным коридорам и переходам. Их день начинается с традиционных утренних визитов из двери в дверь, из комнаты в комнату. Вот дедушка в своем кабинете застыл над письменным столом. Он настолько поглощен работой, что не слышит их легкого перешептывания за спиной. Зато бабушка, стоит им появиться на пороге ее комнаты, откладывает в сторону рукоделие и радостно зовет их к себе. Переплетая Алине косичку, она строго и вместе с тем ласково укоряет Анри за то, что он слишком невнимателен за столом и плохо ест. Долго они у нее не задерживаются, их утренняя прогулка только еще начинается. В соседней комнате тетя Минетта, как всегда, испуганно вскрикивает, когда раздается скрип отворяемой двери. Но тут же лицо ее смягчается умилением, она всплескивает руками и, заливаясь тонким смущенным смехом, обнимает и целует детей в лукаво блестящие глаза. Интереснее всего там, откуда доносится шум уборки, производимой служанкой Фифиной. Проворно работая тряпкой и метелочкой из перьев, переставляя, встряхивая и наводя лоск, она затевает с ними оживленный разговор, весело подтрунивая над своими любимцами. Но они уже хорошо знают ее слабости, и, уступая их настойчивым просьбам, Фифина запевает старинную, протяжную и мелодичную песню, которую сменяет какая-нибудь бесхитростная, но непременно назидательная история.

Первый этаж для детей закрыт, ни в аптеку, ни в лабораторию их не пускают. Весь остальной дом — от широкой каменной лестницы с колоннами до просторной террасы на втором этаже, заставленной цветами, — в их распоряжении. Анри и Алина знают немало укромных уголков, надежных пристанищ для своих игр. Но больше всего привлекает их комната, в которой отец принимает и консультирует пациентов. Взрослые не любят, когда там появляются дети, поэтому нужно соблюдать максимум осторожности. Влекомые страхом и любопытством, прокрадываются они к заветной двери и украдкой, пока никто не видит, проскальзывают в полутемное помещение. Окно еще закрыто шторами, и приходится некоторое время постоять неподвижно, пока глаза не привыкнут к полумраку. Постепенно они начинают различать диковинные, непонятные инструменты из стекла, фарфора и металла, таинственно поблескивающие на столе и на полках. Здесь осколок недоступного их пониманию мира, в котором царит какой-то высший смысл вещей и их назначений. Самое волнующее и загадочное ожидает их в кабинете отца, примыкающем к приемной. Взявшись за руки, Анри и Алина неслышными шагами подходят к полуоткрытой двери. В углу, словно жутковатый страж неведомой тайны, холодно и торжественно взирает на них пустыми глазницами скелет. Минута-другая проходят в немом оцепенении, и дети опрометью кидаются в коридор, к спасительной суете дома.