Борис Бурда - Великие романы

На большом придворном увеселении в Амьене вельможи и фрейлины бегом кинулись к беседке, из которой раздался жалобный крик королевы. И застали там ее зареванной, а Бекингема несколько смущенным (для него большая редкость). Что означал крик Анны – до сих пор не ясно. Если она звала на помощь, почему не обличила Бекингема перед сбежавшимися придворными? Некоторые предполагают, что в амьенской беседке королева наконец-то распрощалась с невинностью – это от невнимательного изучения источников. К этому времени Людовик уже преодолел свои страхи и регулярно героически выполнял долг перед государством, заботясь о появлении наследника, да все без особого толка: один выкидыш следовал за другим. А вот то, что этот крик был вызван первым в жизни Анны оргазмом, вполне возможно, особенно с таким супругом, сами понимаете…

Кстати, история с подвесками вроде бы действительно была – во всяком случае, ее пересказывает Ларошфуко, который жил поближе ко времени действия. Леди Кларик не было, графиня Люси Карлейль, любовница Бекингема, которой вовсе не улыбалось появление могущественной соперницы, прекрасно справилась сама. Мушкетеры тоже были ни при чем – Бекингем сам, своей властью запретил всякое сообщение с Францией, пока его гонцы не доставили копию украденных подвесок. Но Бекингема, как известно, вскоре убили, да и вообще он был частью проблем Анны, а не решением этих проблем.

От неудовлетворенной величественной красавицы буквально искры сыпались, мужчины это хорошо чуют, особенно умные, вроде великого политика Ришелье, решившего, что настало его время. Но, судя по всему, Анна к тому моменту еще не созрела для кардиналов. Для того чтобы отказать такому опасному человеку, как Ришелье, не демонстративно, а помягче, она, к своему сожалению, тоже не созрела. Она велела передать Ришелье, что хотела бы, чтоб он протанцевал для нее испанский танец сарабанду в зеленых панталонах, с кастаньетами на пальцах и с колокольчиками на завязках чулок. Несчастный министр выполнил ее каприз и был осмеян всем двором, созванным Анной посмотреть на этот кошмар. Уж как он старался, чтоб никакого Бекингема ей увидеть и не мечталось, можете себе представить…

Тем паче они же были политические противники чуть ли не от природы. Ришелье стремился к созданию сильной Франции, которая могла бы диктовать свою волю соседям, а как была должна к такой идеологии относиться дочка и сестра королей такого соседа? Порой до скандального развода и в лучшем случае ссылки в монастырь Анне было рукой подать, особенно с учетом того, что как интригану ей до Ришелье было расти и расти. В общем, она не оказалась в келье, в камере или даже на эшафоте сугубо по той же причине, по которой отличница из анекдота стала валютной путаной – «ну понимаете, мне просто повезло!».

А время шло, наследник при такой жизни, естественно, не появлялся, да и кто бы его Людовику родил – шевалье де Сен-Мар, что ли? Тем не менее обошлось без пресечения династии. Говорят, постарался специальный посланник Папы Римского, человек очень мудрый и знающий, причем компетентный в вопросах, знания которых трудно было бы ожидать от человека, давшего обет безбрачия. Судя по всему, помог он именно добрым советом, а не тем, о чем некоторые подумали, – у родившегося на двадцать третьем году супружества Людовика XIV типично бурбонская нижняя губа. Святой отец был так толков, что через год королева родила второго сына, и это было как нельзя кстати, потому что Людовик XIII вскоре умер от желудочной болезни, для лечения которой за последние десять месяцев жизни ему поставили двести десять клистиров – может быть, не только для лечения… Чуть раньше умер ее великий противник Ришелье и его место – бывает же такое! – занял человек, который составил ее счастье. Интересно, что сказал бы сам Ришелье, если бы ему сообщили, что человек, подготовленный лично им себе на смену, будет таким роскошным подарком его злейшему врагу? Наверное, то же, что священнику на предсмертной исповеди – «я не могу простить своих врагов, у меня не было личных врагов, а только враги государства, и я их прощать не должен». Думаю, что тот не поверил, но спорить не стал. Поступим так же и мы.

Франции везет на островитян, вспомните хотя бы корсиканца Наполеона! Сицилиец Джулио Раймондо Мазарини, может быть, даже больше сделал для своей приемной страны – во всяком случае, не вверг ее в такие несчастья, как Наполеон. Дворянский сын (никакой не простолюдин, да не верьте вы Дюма, в конце концов!), он с юных лет служил в папской гвардии, сделал быструю карьеру, и Папа направил его нунцием во Францию. Приходилось делать почти невероятные вещи: курсировать между воюющими сторонами, совершая чудеса дипломатического искусства, добиваться почти невозможного от одной стороны и в награду отправляться к другой стороне за тем же, что и еврейский сват из анекдота: «Бедную еврейскую девушку я уже уговорил выйти за графа Потоцкого, если он сделает обрезание, осталось только уговорить графа Потоцкого». Что он только не делал – даже врывался на коне под огонь орудий со свитком новых мирных предложений в руке, громко восклицая: «Мир! Прекратите огонь!» – и пушки замолкали, а он уже тайным агентом Ришелье возвращался во враждебный Франции Рим. Все у него получалось, все им восторгались, все, что могло сложиться, складывалось прекрасно. Венецианский посланник Сегредо писал своему правительству: «Джулио Мазарини, светлейший господин, приятен и красив собой; учтив, ловок, бесстрастен, неутомим, осторожен, умен, предусмотрителен, скрытен, хитер, красноречив, убедителен и находчив». И меньшего числа достоинств хватило бы, чтоб стать королем в сердце несчастной королевы.

Некоторые историки говорят: «Не может быть! Анна была невероятно набожна и убоялась бы греха – они просто дружили». Просто учтите: тонкость в том, что Мазарини, хотя и был кардиналом, не давал обета безбрачия. До кардинальского звания его подняла не карьера священника, а должность протонотария папской библиотеки – так что и с образованием у Мазарини было все в порядке. Подавляющее большинство современников было уверено, что они вступили в тайный брак. А это уже не грех – во всяком случае, можно понимать и так… Конечно, кардиналам ни при какой погоде не позволялось жениться, будь они хоть из священников, хоть из библиотекарей. Но если нельзя, но очень хочется, то можно – и не под таким удобным предлогом, а с ним-то уж тем паче. Где-то писали, что они никогда не оставались на публике вдвоем, не открыв двери, – чтоб не было лишних разговоров. Но почему это довод против их связи? Скорее за – соблюдали приличия на публике, а уж когда никто не видел… Впрочем, что рассуждать о том, чего никто не видел? Вот то, что они были всегда внимательны и предупредительны друг к другу, что друг с друга они буквально пылинки сдували, несмотря на некоторую разность статусов, – это было за версту видать. Особо рьяно верующие католики пусть изобретают конкурирующие гипотезы их крайне нравственного поведения. У меня не получается. Извините. Да и вели они себя как супруги, мелкие расхождения только сближали их. Мазарини был остроумен и насмешлив, он говорил Анне, что если она попадет в ад, то для того, чтобы ее наказать, чертям будет достаточно заставлять ее спать на полотняных простынях вместо батистовых. Анна была королевой, но терпела от него эти вольные шуточки. И вообще все. Он всегда был вежлив, мягок и немногословен, но очень красноречив, к королеве проявлял максимальное внешнее почтение и покорность – но зачем им было спорить? Анна никогда ему не возражала. Он руководил всей политической жизнью Франции. Все попытки убить его или изгнать провалились. Даже названия направленных против него движений – «Заговор Важных», «Парламентская Фронда», «Фронда Принцев» – говорят о том, что его пытались убрать все мало-мальски весомые сословия страны. Но ничего не вышло. Только один раз ему пришлось удалиться якобы в изгнание, но вскоре он вернулся и в полном согласии с Анной снова твердо ухватился за руль государственного корабля. Стране это пошло только на пользу. Франция стала арбитром Европы, французский язык – языком всех дипломатов мира.