Александр Шавердян - Путь воина

Нет нужды углубляться в детали профессиональных претензий критика к композиторам. Не это сейчас главное. У всех троих общая цель. Они партнёры и единомышленники. В этом Шавердян убеждён. И между ними не должно быть недомолвок и иносказаний, потому что у всех троих одно дело, они все заинтересованы в судьбе советской оперы, в создании произведений, которые стали бы естественным продолжением высших достижений русской классической музыки.

Правда, от одного критического пассажа меня слегка бросило в дрожь: "В сцене с Лениным — в кульминации спектакля — наиболее полно выявляется ограниченность средств музыкальной драматургии оперы "В бурю"."

"Ничего себе, — подумал я, — большой был мастер сглаживать углы…", и невольно вспомнил ещё один фрагмент давешнего интервью с Тихоном Николаевичем.

А. Ш.: …Но ведь в то время от слова критика мог зависеть и взлёт человека и, может быть, даже его гибель. Или я преувеличиваю?

Т. Н.: Ну, преувеличиваете… Да, от критики всегда очень много зависит.

А. Ш.: Но, смотря в какое время… Сейчас вот — критикуй, не критикуй человека…

Т. Н. (с неожиданной страстностью): Он плюёт на всё! Нет, ну раньше это было… весомое дело, весомая профессия. Особенно, если что-то появлялось в авторитетной газете — как "Правда"…

А. Ш.: Это было равносильно приговору?…

Т. Н.: Это да. Тут уже разговоры были короткие.

И здесь до меня дошло! Рядом с разносными статьями партийных борзописцев работы Шавердяна, проблемные, с глубоко аргументированным анализом, действительно, выглядели "мягкими" и "взвешенными". Ведь автор "Советской музыки" не ставил перед собой задачи во что бы то ни стало "уничтожить и растоптать", наоборот, он искренне желал помочь и поддержать, наметить перспективу роста.

Сказать правду и не обидеть, не ранить человека — что ж, такое умение "сглаживать углы", "найти среднюю линию, наиболее подходящую для данной ситуации" — эти качества заслуживают уважения и вызывают ответные чувства симпатии и доверия. Яркий полемист, неутомимый спорщик, владевший острым, разящим словом Шавердян, оказывается, мог сохранять "спокойствие" "при оценке (новых) сочинений, которые появлялись". И такое отношение привлекало к нему сторонников из среды талантливой творческой молодёжи 30-ых — 40-ых годов прошлого века. (Да и не только молодёжи).

"Весомое дело, весомая профессия" — не тогда ли сложилось у Хренникова уважительное мнение о критике. Ведь особенности творческого метода Шавердяна блистательно проявились в статье "Советская опера", и именно в той её части, которая посвящена опере "В бурю". Много тёплых слов сказано здесь в адрес Хренникова. "Опера эта эмоциональна, темпераментна. Автор чувствует сцену, театр, умеет добиваться хорошего звучания голосов и оркестра. […] Главным же достоинством оперы являются, несомненно, тёплый лиризм многих её страниц и наличие мелодического песенного начала".

Но… затем следует множество НО.

Выявляются серьёзные недостатки. Идёт глубокий и доказательный анализ.

НО! Во имя чего ломаются копья? В чём критик видит свою цель?

Его стрелы направлены не в произведение высокоталантливого автора; его негодование вызывают "противоречия определённого направления и целого этапа в развитии советской оперы".

В этом-то всё и дело. Критик изо всех сил старается предостеречь молодого композитора от опасностей, грозящих ему на пути к совершенству, от опасностей, которые таит в себе деградирующий на глазах жанр "песенной" оперы. В этом жанре, как показывает анализ, "вместо последовательного преодоления дефектов незрелости […] стала проявляться тенденция к ограничению, консервации, обеднению стиля. […]…Под видом поддержки и поощрения молодых композиторов пропагандировалась своеобразная "эстетика" музыкального нигилизма и примитива. […]…Были созданы десятки хилых произведений, тусклых и обеднённых… […] Музыка оказалась низведённой до роли сопровождения, иллюстрации, "музыкального оформления" театрального спектакля".

Вот так, бескомпромиссно и невзирая на лица [7], взвешенно, но вовсе не "бесконфликтно", Александр Исаакович борется против неприемлемой для него ситуации, когда благородная ""простота" сводится к опрощению и обеднению". Он с поднятым забралом сражается за идеалы большого искусства, отстаивает ту истину, что композитор обязан, прежде всего, предъявлять к самому себе высочайшие требования. Эти постулаты Шавердян обстоятельно излагает в заключительной части своей статьи, программно озаглавленной "На подступах к оперной классике".

"В бурю" — "произведение наиболее талантливое" в ряду опер лирико-песенного жанра. Поэтому-то она и подверглась серьёзному разбору. Критик считал своим долгом помочь композитору, так как ясно видел, что, несмотря на многие бесспорные достоинства автора, "дальнейшая творческая практика на такой эстетической основе невозможна".

Помощь, поддержка — вот главный стимул деятельности Шавердяна^журналиста. Он мечтал о настоящем творческом союзе между композитором-новатором и критиком стасовского склада. Высказывая свое мнение правдиво и честно, он не жаждет "разноса" автора, не с ним борется он, но с явлением, которое может завести в тупик. Он борется за композитора, призывая его пересмотреть эстетическую основу своего творчества. Во благо этого самого творчества. Но главное — во имя подлинного искусства, той оперной классики, за высочайший уровень которой всю свою жизнь сражается критик. При этом он меньше всего озабочен собственными амбициями; его первейшая, почти единственная забота — Музыка. (Прошу прощения за пафос, но именно с большой буквы.)[8]

К его советам прислушивались многие, их ждали, им следовали. Например, Шапорин во время работы над оперой "Декабристы". Прокофьев, которому Александр Исаакович "подсказал", как укрупнить и "очеловечить" образ Кутузова: и вот во второй редакции "Войны и мира" появился монолог русского полководца…

Возьму на себя смелость утверждать, что и призывы в статье "Советская опера", были услышаны молодым композитором. Возможно, кое-что из сказанного задело авторское самолюбие, но Хренников не был бы самим собой, истолкуй он критику превратно. Нет, верный себе, он шёл неуклонно предначертанным путём и стал тем, кем стал — одним из великих музыкантов ХХ века! Конечно же, благодаря своему огромному дарованию, удивительному трудолюбию и неизменной преданности Музыке, но — я уверен — не в последнюю очередь и благодаря вовремя услышанной и правильно воспринятой, пусть жёсткой, но справедливой и доброжелательной критике…

Итак, обстоятельно изучив статью "Советская опера" и добавив к результатам этого исследования впечатления от встречи с Тихоном Николаевичем, автор этих строк ответил для себя на несколько важных вопросов: во-первых, в чём суть критического творческого метода Александра Исааковича; во-вторых, что скрывается за идиомами "сгладить углы" и "найти среднюю линию"; и, наконец, почему, говоря о Шавердяне, Тихон Николаевич совсем не пользуется эпитетами яркий, выдающийся, крупный… Это своего рода урок бережного отношения к слову: в самой манере вести разговор, в интонациях его голоса звучало столько искреннего уважения к памяти деда, что высокопарные слова были уже ни к чему. Плюс — природный артистизм. Старый мудрец излагал свои оценки со всем, что называется, уважением, но очень… как бы это сказать… очень взвешенно…