Эрнст Кудусов - Трудный сезон

Уложив соболя, мы вернулись к тому месту, где пришлось прервать восстановление путика, и я попросил своего друга продолжить прерванное занятие. Без долгих препирательств он снова пошел по забытой лыжне, хотя, как мне показалось, занятие это его не очень-то вдохновляло. Но работа есть работа, и делать ничего не оставалось, как доводить ее до конца стоило Мальчику возглавить шествие, как все стало на свои места. Я вдруг нашел и увидел забытые ориентиры. В общем в этот день мы восстановили весь наш путик и вернулись в приподнятом настроении.

Мы с Мальчиком втягиваемся в таежную жизнь

Последующие два дня мы продолжали восстановление прошлогодних путиков. Не знаю, что бы я делал без Мальчика. Да, собака в тайге — незаменимый помощник. Помимо той пользы, что мне неожиданно оказал Мальчик, собака ведь образно говоря, делает тайгу обитаемой. Конечно, это надо понимать не в прямом смысле. Просто благодаря незаурядному обонянию собака находит тех зверей, которых человек ни за что не обнаружил бы. Именно так человек с помощью собаки узнает о населении тайги. Тайга без нее показалась бы ему безжизненной или вымершей. Только зимой человек еще по следам может узнать о таежных жителях. В другое же время он в тайге беспомощен.

Бродя по тайге, я обратил внимание еще на одну примечательную деталь. Несмотря на малочисленность соболиных следов в этом сезоне, они все-таки встречались. Но что интересно. Бегая по лесу, соболь неизменно подходил к тем местам, где я в прошлом году ловил в капкан его собратьев. Причем он останавливался только у тех капканов, где сидел в свое время (год назад!) пойманный соболь. Обычно, попав в капкан, соболь испражняется. И запах этот всегда привлекает других соболей. Вот почему в тот капкан, где уже побывал пойманный зверь, чаще попадаются другие соболя. Но каков нюх! Прошел год. Земля пропитана дождями, теперь еще сверху навалил полуметровый снег, а соболь чует прошлогодний запах и подходит удостовериться в его свежести. Поразительное обоняние! Как жаль, что человек обделен такой способностью. Насколько богаче он бы видел мир вокруг себя. Вероятно, в прошлом, когда человек вел звериный образ жизни, он больше чувствовал и ощущал окружающую природу. Но со временем, обитая по преимуществу в тесных и дымных жилищах со спертым воздухом, он утратил остроту обоняния. Однако способность восстановить ее все же не утерял. Я в этом убедился на собственном опыте. Многие месяцы проводя вдали от людских поселений в течение уже многих лет, я убедился, что мое обоняние отличается от большинства других людей довольно заметно. Особенно оно обострилось после двух последних сезонов, проведенных в тайге. Недавно, например, я заметил, что явственно различаю запах глухаря. Правда, мне трудно тягаться с Мальчиком, но я уже неоднократно убеждался, что не только он чует зверя. По-видимому, восстановить остроту обоняния доступно любому некурящему человеку.

Пробыв в своей избе после ухода Толи три дня, я поспешил обратно в балаган: надо было успеть до обильных снегов перетаскать как можно больше продуктов. Ведь чем дальше, тем труднее будет ходить по реке: снег валит не переставая. По лесу же идти совсем бессмысленно. Речная лыжня не только, самая короткая, но и самая легкая, относительно конечно.

К балагану я шел тоже нагруженным, неся канистру с керосином, которого у меня в зимовье еще с прошлого года оставалось с избытком. Учитывая это, мы не захватили его из деревни в стремлении предельно облегчить свой груз. И опять я вспомнил недобрым словом охотоведа, по дурости которого вынужден на собственном горбу таскать лишние тяжести. А пройти 20 километров по снежной целине и без груза ой-ой как тяжело. В этот раз снегу на реке заметно прибавилось и, я утомился больше, чем в прошлый переход.

В балагане теперь было сухо и тепло. Торф нас греет и сверху, и снизу. По утрам температура никогда не снижается, даже до нулевой отметки в любые лютые морозы (а морозы доходили уже до 40°). Торф действительно греет, потому что нам приходилось оставлять балаган на несколько дней, и температура все время оставалась на положительной отметке. В бревенчатых избах с деревянным полом такого не бывает никогда. Там температура очень быстро уравнивается с окружающей, и, когда возвращаешься вечером с обхода, первые делом растапливаешь печку и ждешь, не раздеваясь, пока нагреется помещение. В нашем балагане этот распорядок можно было нарушать.

Постепенно жизнь входила в свою привычную колею. Теперь мы уже не ходили вместе. Толя прокладывал новые путики, стараясь уйти от балагана по возможности дальше. Свернув палатку и уложив на самодельные нарты, он потащил ее за десять километров к устью Дельтулы, крупного притока Вахты. Палатку он решил использовать как опорную точку, откуда мог бы уйти дальше. Я же стал прокладывать путики от балагана в сторону своей избы, чтоб мои вояжи в балаган не были холостыми.

Это дало свои результаты. Проверяя в один из приходов эти путики, я вдруг увидел, что на один из них вышел новый соболь. Сначала он подошел к ближайшему капкану, который оказался расстороженным птицей. Не обращая внимания на капкан, съел приманку. «Прекрасно, — подумал я, — значит, подойдет и к другому капкану». Тем временем Мальчик, взяв след, пошел его распутывать. Я поспешил вдоль путика. На мое счастье, соболь шел с широким поиском и к следующему капкану приблизился, пройдя солидное расстояние. Так что пока Мальчик распутывал его причудливый маршрут, я уже был у капкана. Темный соболь висел с зажатой лапой и уже мертвый, хотя был еще мягкий. В это время подбежал и Мальчик, весь возбужденный и сосредоточенный. Увидев соболя, он бросился к нему, обнюхал, и, удостоверившись, что тот уже кончился, успокоился. К мертвому зверю Мальчик равнодушен. Помню, в прошлом году мы с ним тропили сорвавшегося с капкана соболя. Мальчик привел меня по едва различимому следу к старому пню. Он даже порыл немного, но потом равнодушно оставил это занятие. Когда я продолжил раскопки, боясь из-за реакции Мальчика, что это напрасный труд, и выудил наконец, углубившись чуть ли не по пояс в снежную яму, закоченевшего зверька с капканом вместе, пес не проявил никакого интереса к моей находке. Его, как истого охотника, интересует лишь живой зверь. К тому же соболь как мясо его не волнует, ибо собаки не любят соболятину. Я скармливаю Мальчику соболей, лишь хорошо выварив их, да и то только в голодуху.

Итак, за эти дни я добыл двух соболей, одну белку, 14 рябчиков и двух глухарей. Однако прогнозы оказались малоутешительными. Соболя очень мало, и поэтому рассчитывать на обильную добычу не приходится. 8 ноября я записал в своем дневнике: «Следов много, но соболь сыт и не лезет на жерди за приманками. Снег пока сравнительно неглубокий, и он легко достает из-под него шишку. Ничего, в декабре полезет и в капканы. Да и ходовой должен пойти с усложнением условий». Привел эту запись, потому что как в воду глядел. Однако действительность оказалась гораздо сложнее и драматичнее.