Борис Соколов - Ванга. Величайшая пророчица XX века

Таким образом, Ванга отнюдь не была уникальным явлением. У нее было великое множество предшественников, от графа Калиостро (Джузеппе Бальзамо) до Вольфа Мессинга, и о существовании большинства из них она даже не подозревала, равно как и о том, что фактическое доказательство существования ясновидения так никогда и не было найдено.

В предисловии к русскому переводу книги племянницы Ванги Красимиры Стояновой «Правда о Ванге» известный писатель Сергей Михалков утверждал: «Мне неоднократно довелось бывать в Болгарии, где я и познакомился с ясновидящей Вангой из Петрича. В одни из моих приездов в Софию, беседуя с Тодором Живковым, я упомянул о моей предстоящей встрече с Вангой.

— Обязательно побывайте у неё, — посоветовал Живков. — Я сам не очень верил в то, что про нее рассказывают, пока лично не убедился в удивительном даре этой слепой женщины. В беседе со мной она напомнила мне о том, что ни одна живая душа на свете, кроме меня, знать не могла…

Слова Живкова еще больше укрепили во мне желание поскорее увидеть Вангу.

Наша встреча состоялась. Впоследствии я посетил ее еще несколько раз. То, что мне предсказала Ванга, сбылось или сбывается.

Поистине неиссякаемы человеческие возможности».

Что ж, блажен, кто верует. Феномен Ванги целиком построен на вере и легко разрушается, если подходить к нему сколько-нибудь рационально.

ДЕТСТВО

Ванга (Вангелия Пандева Гуштерова, урожденная Димитрова) появилась на свет в македонском городке Струмица на территории Османской империи (ныне Струмица входит в состав Республики Македонии) 31 января 1911 года в семье крестьян Панде и Параскевы Сурчевых. Они были македонцами, но тогда болгары и македонцы фактически составляли один народ, говоривший на одном и том же языке, но разделенный государственными границами. Правда, А.В. Нестерова утверждает, будто, по свидетельству родных, настоящий день рождения Ванги — 3 октября 1911 года. Впрочем, с тем же успехом она могла родиться и в любой другой день, годом раньше или годом позже. Ведь никаких документов о рождении Ванги не сохранилось (или не найдено). Впрочем, в Османской империи, в состав которой тогда входила Македония, рождения как христиан, так и мусульман регистрировались не слишком аккуратно, а главное, соответствующие документы хранились не слишком тщательно. К тому же вскоре после рождения Ванги по территории Македонии прокатились три войны, а Струмица трижды меняла свою государственную принадлежность, став сначала болгарской, затем сербской, затем опять болгарской и, в конце концов, — югославской, что никак не способствовало сохранности документов.

Город Струмица в Македонии. Современный вид

Девочка родилась семимесячной и очень слабой, да еще и с врожденными дефектами: сросшимися двумя пальцами на руке и ноге и приросшими к голове мочками ушей. Новорожденную завернули в волчий полушубок и положили в тепло, поближе к печке. К. Стоянова утверждала: «Никто не знал, выживет ли девочка, потому положили дитя поближе к печке, завернув в воловий желудок и укутав нестиранной шерстью, в надежде, что она дотянет до девятого месяца. В одну из мартовских ночей девочка громко заплакала, и вещие „бабки“ сказали матери, что, в сущности, ребенок родился именно в этот момент». В Струмице детей крестили только тогда, когда появлялись реальные шансы, что они выживут. В случае с Вангой ждали почти два месяца, поскольку она была слишком слаба. Новорожденную хотели назвать по старинному болгаро-македонскому обычаю: родным девочки полагалось выйти на улицу и спросить имя, какое следует дать новорожденному, у первой встреченной женщины (в случае, если родилась девочка). Но на этот раз обычай немного подкорректировали. Бабушка новорожденной, мать Параскевы, вышла из дома и от первой встречной женщины услышала имя Андромаха. Бабушке не понравилось это имя, и потому новорожденную назвали по имени второй встреченной девушки — Вангелией (или Евангелией, что в переводе с греческого (Ευαγγελία) означает «благая весть»). Возможно, вторая встреченная родителями Ванги девушка, впрочем, как и первая, была гречанкой, поскольку и Андромаха, и Евангелия — имена греческие.

В Струмице, как и во всей тогдашней Македонии, греков жило больше, чем славян-македонцев, а турок было столько же, сколько и славян. Согласно данным переписи населения в 1895 году, в Скопском санджаке, Битольском и Салоникском вилайетах проживало 2,5 миллиона человек, из которых 22 % составляли славяне, 22 % — турки, 40 % — греки, 5,5 % — албанцы, 3,5 % — аромуны и 3 % — евреи. Еще в 1888 году сербский дипломат Стоян Новакович заявил, что славянское население Македонии образовывает отдельный македонский народ и не является ни болгарами, ни сербами. Эта идея должна была воспрепятствовать объединению славянской части Македонии с Болгарией и обосновать ее присоединение к Сербии как к собирателю южнославянских земель. В 1902 году в Санкт-Петербурге студенты из Македонии заложили Македонское научно-литературное товарищество, пропагандирующее, в частности, идею самобытности македонской нации. В 1903 году Крсте Мисирков в своей работе «О македонских проблемах» обосновал существование особого македонского языка и признал наличие у македонцев собственных политических интересов. Идеи македонизма были поддержаны в Сербии, однако в самой Македонии не нашли сколько-нибудь широкого круга сторонников: большинство македонских славян, и прежде всего культурная и политическая элита, к этому времени относило себя к болгарам.

К. Стоянова дает такую биографию отца Ванги до его первой женитьбы: «Отец Ванги — Панде Сурчев был еще очень молод, когда записался добровольцем и отправился сражаться против османского ига. Он был схвачен, предстал перед турецким судом, и тот вынес ему приговор о пожизненном заключении в тюрьме „Йеди-куле“. Там он подвергался страшным мучениям и совсем было утратил надежду на спасение, как вдруг в 1908 году его неожиданно выпустили на свободу. „Младотурки“, пришедшие к власти и провозгласившие Турцию конституционной монархией, решением правительства выпустили заключенных из тюрем. Вернувшись на родину, Панде Сурчев понял, что отряды добровольцев — четы еще существуют, и снова включился в борьбу. Вскоре, однако, четы были расформированы, и все возвратились в родные места.

Панде вернулся в Ново-Село, но дома никого не застал. Родители его умерли, а брат где-то затерялся. Целыми днями он бесцельно слонялся, не зная, чем запяться. И вдруг случайно узнал, что община в городе Струмица дает переселенцам брошенные турецкие дома и землю, и решил перебраться в те края.