Максимилиан Немчинский - Раиса Немчинская

И вот он, цирк. День, а горят все светильники. Острый, необычный запах опилок. Очень много нарядных детей. Сестры тоже одеты в праздничные одежды. На Раечке кружевное платье и широкий пояс из шотландки с пышным бантом сзади. Время до начала представления проходит незаметно — девочка деловито, таясь от мамы, перетаскивает бант на живот, ведь на спине его никому не видно. Первое отделение оставило смутное впечатление чего-то торжественного, волнующего, а главное, что потрясло, — какая-то завлекательно-непонятная работа в воздухе. Но вот наконец антракт.

В антракте, как известно, детей катают на пони и верблюдах. Мама усаживает старшую дочь, пользуясь этим, Раечка незаметно отстает, пробирается в ту часть кулис, где стоят отдыхающие клоуны. Сейчас ее заметят, украдут, и она станет артисткой.

Но антракт окончился. Ее не украли. Пришлось возвращаться с мамой и сестрой в зал. На манеж и смотреть не хотелось.

Дома весь вечер Раечка просидела тихо, забившись в угол дивана. А утром настояла, чтобы ей в детской повесили трапецию. Раечка решила стать цирковой артисткой.

И вот через двенадцать лет она снова в цирке. В цирке, который всегда представлялся недосягаемой, но такой желанной страной. И населяли эту страну существа сверхъестественных способностей. Их таинственные фамилии были полны очарования: Киссо, Планетти, Наито, Джиованни, Танти, Лапиадо, Розетти. И вот теперь человек, которому предстояло решить ее судьбу, — Корелли…

Проснулась Рая очень рано, ведь Корелли просил быть в цирке к половине шестого утра. За окном хлестал проливной дождь. Совсем, как тогда, в Тамбове, когда мама везла ее в цирк-. Девушка надела плащ, кепочку, взяла баул с тренировочным костюмом и героически зашагала по лужам через весь город. Улицы были буквально залиты водой. Дождевые потоки местами доходили до колен. Но к цирку Рая добралась к назначенному времени. Подруг по спорту не было (они явились, когда солнце успело высушить лужи), поэтому решила идти одна. Стучала в дверь гримировочной и не верила, что Корелли уже в цирке. Но тот был на месте, мастерил какой-то цирковой реквизит. Похвалил, что явилась вовремя, пригласил садиться.

Корелли оказался простоватым на вид, пожилым человеком (стариком, по тогдашним Раиным понятиям) с такими усталыми, но внимательными глазами, что сразу становилось понятным его домашнее русское имя-отчество: Александр Васильевич.

Состоялся разговор, во время которого каждый пытался разобраться в собеседнике. Александр Васильевич был не только прекрасным гимнастом, комиком, звукоподражателем, он владел редким даром педагога и понимал, что в цирке еще больше, чем мастерство, важен характер человека. Его он и старался разгадать в этой длинноногой девочке с очень круглым и очень серьезным лицом. Рая сразу поняла, что, попав на обучение к такому опытному артисту, она приобретет для себя больше, чем на занятиях в училище.

Расспросив обо всем, что его интересовало, Корелли велел Рае переодеться в тренировочный костюм. Прошли на конюшню, к репетиционной трапеции. Рая показывала все, что умеет делать. Корелли вносил поправки в исполнение почти каждого движения, но тем не менее согласился взять девушку в ученицы.

Начались репетиции. И только теперь стало понятно, почему в цирке говорят о выступлениях — «работа». Тренировки действительно были тяжелой, изматывающей работой, требующей напряжения не только всех сил, они требовали и напряжения воли, чтобы выдержать, не бросить все сразу и навсегда. Часто возвращалась домой, еле передвигая ноги, так нестерпимо ныло все тело. Хотя она уже умела к тому времени делать немало трюков, но никогда не занималась по определенной программе с обязательным выполнением положенного числа упражнений.

А тут еще демоном-искусителем перед Раей предстал известный иллюзионист Касфикис. Его аттракцион занимал третье отделение гастролировавшей в Воронеже программы. «Девочка, — уговаривал он, — висеть в зубах больно, и все это так трудно, а у меня вам будет легко, и я сразу начну платить 75 рублей». Рая отказалась. Касфикис настаивать не стал, подарил свою фотографию с надписью: «Передумаете — приходите». Но девушка знала, что не передумает. Не за деньгами и легкой жизнью пришла она в цирк.

Мастерство исполнения и одержимость своим ремеслом — вот что не могло не восхищать в цирковых артистах. И, надо сказать, номера, собранные тем летом на воронежском манеже, были образцом, достойным самого искреннего восхищения. Увидев, запомнила их Рая на всю жизнь.

Прежде всего это был воздушный полет Джиованни. Наиболее сильное впечатление произвел одетый во фрачную пару комик, сам Джиованни, удивительно сочетавший абсолютную безукоризненность исполнения трюков с беспредельно смешным поведением в воздухе. Но, конечно, королевой воздуха, звездой полета была его солистка. Одна из первых в советском цирке женщин-вольтижеров, летала она в строгой спортивной манере, крутила такие пируэты и сальто-мортале, какими в те годы мог похвастать не каждый мужчина-полетчик.

Номер эквилибристов Лурих так прямо и представляли зрителям, как «высшее достижение точности». Действительно, высокая лестница, удерживаемая на ногах, четко исполняемые под самым куполом оттяжки, стойки на руках и голове, нарядные костюмы — все оставляло впечатление самого высокого мастерства. Правда, Рае запомнился не только сам номер, но и смешная, несообразная с ее возвышенным представлением о цирке, деталь. Лурих, улегшись на тринку, перед тем как взять на ноги лестницу, надевал пенсне. Был он близорук, а унтерман должен обязательно четко видеть вершину того предмета, которым он балансирует.

Выступление Сазоновых не рекламировали публике столь торжественно, как Луриха, но успехом оно пользовалось ничуть не меньшим. Высокая плотная женщина в длинном красивом платье держала на плече и на лбу перш, на котором ее юный партнер, одетый в стилизованный матросский костюм, как юнга на мачте, с непринужденной отвагой нарушал все представления о сохранении равновесия.

Особым успехом в выступлении Алексея Цхомелидзе пользовалась сценка, где он вывозил на подставке маленького заводного слоника, который шагал в такт музыке, танцевал, а потом ломался из-за перекрученной пружины. Тут дрессировщик и разоблачал секрет «игрушки», доставая из шкурки слона фокстерьера.

Видное место в воронежской программе занимали выступления Армандос, акробатов на переходной лестнице, эквилибристов на перше Рольтон и дрессировщицы Капитолины Бескоровайной, демонстрировавшей комический футбол между пони и собаками.

Эти номера, а также конный вольтиж, двойную проволоку, воздушную рамку, акробатические пирамиды, работу на четырех подкидных досках с эффектными двойными прыжками на манеж, на колонну и в плечи стоящему на перше партнеру, исполняли участники группы Океанос. Разносторонними мастерами были не только руководитель труппы Леонид Сергеевич и его жена Капитолина Ивановна, но и их дети, с малолетства познавшие цирк во всем доступном их силенкам многообразии. Семилетний Коля, выступавший под псевдонимом Нико, вольтижировал на лошади, участвовал в групповом номере и, словно этого было мало, готовился стать жонглером. Маленькая Вива в свои пять лет слыла бесстрашной акробаткой, она проворно взбиралась на самый верх выстраиваемых партнерами пирамид и на мостики в номере на двойной проволоке. Наряду с собственными детьми семейство Океанос воспитывало и учеников. Самый талантливый из них, Ваня Папазов, вырос в первоклассного артиста, основного исполнителя номера на перше и самых эффектных прыжков с подкидных досок. Конечно, ученики, словно родные дети, и жили и столовались вместе с руководителем номера. Но еще теснее, чем общий кров, сближает в цирке людей работа. Именно благодаря работе появлялись, росли и крепли цирковые семьи. Ведь, кроме всего прочего, и ездить одной семьей удобнее, дешевле, проще. А жизнь артиста цирка — это вечное кочевье.