Татьяна Данина - Воспоминания фельдшера, Михаила Новикова, о Финской войне

На попытку забросать нас снарядами, наша полковая и дивизионная артиллерия отвечала мгновенно, их глушила. Но и краткий миномётный огонь со стороны противника при налётах причинял нам много бед и потерь среди личного состава. Они методично из нескольких миномётов густо накрывали ту или иную площадь и обезоруживали нашу боеспособность, да и много страха задавали. Все виды гранат, как противника, так и у нас, при попытке их применить в ближнем бою не давали большого эффекта в глубоком рыхлом снегу: под своей тяжестью граната проваливалась в снег, её взрыв был глух, и осколки погружались в снег.

В 1-м пульвзводе командовал лейтенант Н. Пелипенко. Человек незаурядных способностей, из Рязанского технического училища. С ним в бою было не страшно, а на отдыхе никогда не было скучно, он столь много знал былин и анекдотов, что их хватило бы на весь полк. Теперь я его сравниваю по уму, характеру и боевитости с Василием Тёркиным. Но ему не суждено было закончить ту войну живым. В одной из разведок боем его смертельно ранил финский снайпер. Командование роты и все красноармейцы горько переживали смерть всеми любимого лейтенанта Пелипенко. Не повезло и вновь назначенному командиру этого взвода лейтенанту Бирюзову, только что прибывшему из военного училища в боевую часть. По приказанию командира роты нам велено было (троим) лейтенанта сопроводить на передовую, но на пути следования Бирюзов был тяжело ранен, не повоевав и дня.

Как я говорил, наш полк прошёл с боями по финской земле до озера Карпинярви, это примерно 40–50 километров. Вся местность на пути следования была пустынной, вдоль дорог редко стояли какие-то брошенные домишки, а хозяйские вещи оказывались хитро заминированными, отчего некоторые бойцы по незнанию подрывались. Местные жители, побросав дома, уехали в глубь страны. Вот так братский пролетариат нас "дружелюбно" встречал.

Озеро Карпинярви в длину 30–40 км, в поперечнике от 500 метров до пяти километров. Финны, готовясь к войне, как видно, заранее соорудили на западном берегу озера надёжную оборонительную линию и хорошо её замаскировали, в чём мы скоро в боях убедились. Наши неоднократные попытки взломать и прорвать оборону противника заканчивались полной неудачей. При нашем выходе на открытый лёд во время атаки противник тут же поднимал шквальный огонь из дзотов, и наступление захлёбывалось.

Лесистая местность не позволяла пустить в обход наши немногочисленные танки, а при попытке одного из них всё же прорваться боевая машина была подбита бронебойным снарядом из находившейся на той стороне в укрытии пушки. Так до конца войны наша часть стояла у этого озера. Финны нас побаивались и не решались переходить в контрнаступление. Конечно, если бы сверху поступил жёсткий приказ – взять немедленно укрепление, то, несмотря ни на какие потери в живой силе и технике, мы бы обороняющийся пункт взяли. Но, видно, важнее было удерживать силы противника на этом второстепенном, нерешающем направлении.

В малоизученном густом лесу, на пересечённой местности, в длинной полярной ночной темноте наши разведчики в походах неуверенно ориентировались в тылу врага, при обнаружении противника разбредались. А боец, оказавшийся в одиночестве, не имел права подать голос, чтобы не обнаружить себя. Вот так однажды потерялся в тылу врага разведчик из нашей части, рядовой Крючков. Он ночью случайно набрёл на заброшенную в лесу избушку, где и коротал до рассвета, чтобы сориентироваться и к вечеру, по темноте, выбираться к своим. И на третьи сутки он сумел добраться в полном боевом порядке. А особый отдел его заподозрил в измене Родине, и, как дезертиру-изменнику, ему устроили показательный ревтрибунал. При полном построении личного состава полка буквой "П" разведчика-коммуниста расстреляли.

Ему было дано последнее слово для формальности, но его уже никто из членов и заседателей суда не слушал, приговор тут же был исполнен. Я тогда и всю жизнь считал, что это было жестоко и несправедливо со стороны работников НКВД. Вот они и были подлинные враги Советской власти, прикрывались партийными билетами и расстреливали истинных патриотов Родины, в том числе расстреляли и командующего 14-й армией генерала Штерна. Сейчас такие "трибунальцы" спокойно доживают свой век и получают солидную пенсию участников войны наравне с теми честными коммунистами, кто действительно был патриотом и героически сражался за Советскую Родину.

(Хочу признаться в одном: Крючков – фамилия вымышленная. По прошествии множества лет и событий я не вспомню уже настоящую фамилию того расстрелянного разведчика, но что сам такой факт имел место – это правда).

Дисциплина в нашей роте была уставная, красноармейцы шли в бой с полным сознанием своего долга. И, несмотря на то, что у многих призванных из запаса резервистов дома остались дети, жёны, родители, словом, семьи, сражались они беззаветно, храбро, не щадя себя. А ведь таким людям умирать в бою особенно нелегко… Мне приходилось после вчерашнего боя ходить по выпавшему снегу, прощупывать ноги павших солдат в поисках живых, а трупы никто не убирал. Так и оставались лежать под снежными простынями… Но после заключения мира на финской земле мы похоронили в одной братской могиле 120 человек. А затем по воинской традиции дали троекратный ружейный салют и прошли строевым шагом мимо захоронения, отдавая дань памяти нашим братьям по оружию, которым не суждено было вернуться домой, к своим семьям, на Родину.

С тех пор прошло полвека, из памяти многое выветрилось. К тому же скоротечную финскую вскоре затемнила толстым пластом долгая Великая Отечественная война. Но вспоминаю, как то ли в нашей, то ли в соседней части в период "ледовой кампании" случился драматический эпизод, и о нём следует хотя бы кратко рассказать. Может, при опубликовании этих записок объявится "виновник" того достоверного поединка, мужественный солдат, который в течение получаса один дрался с большой группой окруживших его противников.

Было это так. Финны поставили своей целью захватить и пленить штаб полка. Глубокой пасмурной ночью они проникли к нам в тыл, оставив временно в стороне свои лыжи. Бесшумно сняли у штаба небдительных часовых и окружили блиндаж полка. Личный шофёр командира полка рядовой Кайда (Кайда – фамилия настоящая) по какой-то случайности в это время бодрствовал и мгновенно среагировал на сложившуюся ситуацию. Он незаметно выскочил из блиндажа в темноту, а на блиндаже стоял спаренный пулемёт, из которого он и повёл огонь по финнам. Кончились патроны. Он перебрался ползком на трактор "Комсомолец", у которого была на кабине броневая защита и стоял заряженный дисковый пулемёт с запасом нескольких дисков. Трактор находился на малых оборотах и позволял поворачиваться вокруг своей оси и вести огонь вокруг блиндажа.