Моммзен - Аннибал. Юлий Цезарь. Марк Аврелий.

В то время как римляне уже успели почти совсем вытеснить карфагенян из Сицилии, Гамилькар захватил несколько неприступных пунктов на ее западном берегу и там, в продолжение целых семи лет, геройски защищался против гораздо более сильного неприятеля. Быть может, он замышлял смелым нападением внезапно перенести войну в Италию — недаром же его небольшая эскадра непрестанно грабила итальянские берега — но замыслам этим не суждено было исполниться: потерпев страшное поражение на море, карфагеняне, опасавшиеся экспедиции вражеского флота к берегам Африки, прислали Гамилькару приказание заключить мир. Условиями его были — уступка Сицилии, уплата огромной контрибуции и выдача пленных. Правда, консулы требовали кроме того, чтобы Гамилькар сложил оружие и выдал перебежчиков, но карфагенский генерал наотрез отказался исполнить это унизительное требование, и так велико было уважение даже у врагов к его доблести, что они не стали настаивать, и непобежденный герой мог неопозоренным вернуться на родину.

Потеря Сицилии была страшным ударом для карфагенского могущества, но еще тяжелее и чувствительнее было то, что римский флот господствовал на Средиземном море, что пришлось отказаться от надежды захватить в свои руки торговые пути и признать свободу итальянской торговли. Возможно, впрочем, что спокойные и осторожные карфагеняне в конце-концов примирились бы и с этим — ведь и помимо Сицилии было еще много владений, много торговых связей, обеспечивавших мирное, безбедное существование. Но дело в том, что и тогдашнее положение дел не могло считаться прочным — правда, мир, хотя и с большим трудом, был заключен, но кто мог поручиться, что победители будут исполнять его условия? Карфагеняне должны были бы смотреть на него лишь как на перемирие и, немедля ни минуты, озаботиться приобретением новых ресурсов для борьбы, взамен утраченной Сицилии, если только они не хотели зависеть от милостей Рима.

В Карфагене, как и во всяком городе, была партия мира и партия войны. К первой примыкала вся та масса апатичных трусливых людей, которые всегда и всюду думают только о том, как бы выиграть время, как бы прожить и умереть со всеми, оттянуть момент решительной борьбы, ее составляли в Карфагене наиболее богатые и влиятельные люди — члены совета, судьи, большинство чиновников. Приверженцами войны главным образом были люди из простого народа — это была вместе и демократическая, и революционная партия в городе, — во главе ее стоял прославленный Гамилькар.

Еще не успел он вернуться из Сицилии, как в Карфагене вспыхнуло ужасающее восстание наемников, возмущенных задержками и неаккуратностью правительства в уплате жалования. Поспешно призвали Гамилькара, и ему удалось усмирить бунт, грозивший серьезной опасностью Карфагену; после этого он стал уже признанным вождем демократической партии. Быть может, с ее помощью, удалось бы ему провести многие крупные реформы, но он боялся раздражить своих врагов и возбудить подозрения римлян. Теперь он думал о другом. Без труда добился он назначения его главнокомандующим с неограниченной почти властью и решился исполнить давно задуманное им дело.

Единственное спасение Карфагена — это прекрасно сознавал Гамилькар — было в войске; его надо было создать и организовать собственными силами и, что всего важнее, на собственные средства, так как сенат карфагенский не считал нужным давать деньги на подобные дела в мирное время. С другой стороны, надо было подарками поддерживать любовь к себе народа, хотя и способного на кратковременный порыв патриотизма, но развращенного и изменчивого.

Среди всех этих опасностей, окруженный внешними и внутренними врагами, никем не понятый, кроме немногих друзей, великий человек стоял одиноко, преследуя упорно свою трудную цель — создать Карфагену новое войско, прочную опору в беде и отомстить врагу. Он был еще молодым человеком, но, казалось, чувствовал, принимаясь за свое великое дело, что ему не суждено было его закончить. Уезжая из Карфагена, он заставил своего девятилетнего сына Аннибала поклясться на алтаре верховного божества в вечной ненависти к римлянам. Гамилькар вырастил Аннибала и двух его братьев, Гасдрубала и Магона — «львиный выводок», как он называл их, а в лагере — наследниками своих планов, своего гения и своей ненависти.

Немедленно по окончании войны с наемниками Гамилькар оставил Карфаген, и вскоре там с изумлением узнали, что он переправился в Испанию. В короткое время весь юг и юго-восток полуострова подчинились ему — там основаны были города и гавани, стали правильно разрабатывать серебряную руду, вводить земледелие; из туземцев сформировано было превосходное войско. К сожалению, деятельность Гамилькара в Испании известна нам лишь в общих чертах; но достаточно сказать, что известный противник Карфагена Катон Старший, посетивший Испанию целое поколение спустя после смерти Гамилькара, с изумлением воскликнул, увидев, что им было там сделано: «Ни один царь не достоин стать рядом с Гамилькаром!»

В самый разгар своей деятельности Гамилькар погиб в жестокой схватке с туземцами. Дело его продолжал его зять Гасдрубал, его верный друг и союзник; когда же Гасдрубал, спустя несколько лет, погиб от руки убийцы, офицеры испанской армии, которым принадлежало право избирать полководца, призвали на его место Аннибала, сына Гамилькара Барки. Теперь настало, наконец, время, когда могло исполниться то, о чем мечтал и думал Гамилькар, — войско было готово, богатая Испания вполне заменила Сицилию, недоставало только достойного вождя. Таким вождем суждено было стать Аннибалу.

IV

С начала деятельности Аннибала борьба между Римом и Карфагеном вступает в решительную фазу; он ведет эту борьбу почти один, и вторая Пуническая война по справедливости должна называться войною Аннибала с Римом. Этой войне посвящена была вся жизнь Аннибала; история войны есть и история его жизни. Но с другой стороны, война эта составляет лишь одно из звеньев долговременной борьбы Рима с Карфагеном; не зная, хотя бы в общих чертах, чем был Карфаген, и как велась им борьба до этого времени, нельзя уяснить себе и второго периода этой великой борьбы, а вместе с тем и оценить по достоинству характер и дарования Аннибала.

В то время, как войско испанское избрало Аннибала главнокомандующим, он был еще совсем молодым человеком — ему было всего 29 лет, — но он успел уже пережить и передумать многое. В смутных воспоминаниях далекого детства выступал перед ним отец, победоносно сражавшийся в Сицилии; он помнил позорный мир, заключенный с римлянами, горькое возвращение на родину непобежденного отца, ужасы восстания наемников. Уже мальчиком последовал он за отцом в лагерь и вскоре обратил на себя внимание. Его стройное, крепкое телосложение делало его способным к воинскому делу; он был лихой наездник и вместе безукоризненный пехотинец. Легко обходился без сна; как истый солдат ел что и когда случится и подолгу мог лишать себя пищи. Несмотря на то, что юность его протекала в воинском стане, он был образованным человеком и знал все, что считалось необходимым для знатного финикиянина того времени; в греческом языке он усовершенствовался окончательно уже будучи полководцем. Едва достигнув юношеского возраста, он вступил в ряды отцовского войска, на его глазах и под его начальством совершил первые свои походы; сражаясь рядом с отцом, Аннибал видел его смерть в горячей битве. Потом, служа под начальством Гасдрубала, молодой Аннибал, будучи начальником конницы, выдвинулся еще более благодаря блестящей личной храбрости и искусному командованию своим отрядом.