Н Дубинин - Разведчик Четвертого прапора

На немцах была зловещая черная форма с фашистской свастикой. На плечах блестели узкие погоны.

Около грузовика собралась толпа. Бойкая женщина в белом платке спрашивала гитлеровцев, стараясь кричать громче, чтоб те лучше поняли:

- Ну шо вам, гадам, надо? Шо мовчите? Шо вам надо от русских? Хиба мы вас трогали?.. Смотри на них: глаза повылупили та мовчать. Не понимаете? А лететь понимали?

- Зачем летели сюда? - так же громко кричала другая женщина. - Шо мы вам сделали?

Немцы надменно отворачивались от женщин.

- Die wilden Tiere{1}, - покривился сидевший в середине.

- Что? Что он сказал? - спрашивали люди, стоявшие далеко, пытаясь пробиться ближе. Толпа задвигалась, заколыхалась, и Васю прижали к самому борту.

- А бис его батька знав, шо вин балакае, - отвечали передние. - Щось буркотить.

Вокруг, расталкивая собравшихся, бегал милиционер.

- А ну, осади, гражданочки. Поглядели и хватит. Не чудо морьское. Хвашисты. Бач, як воны морду воротять.

Немцев увезли. Но их надменные лица остались в памяти Васи. Было в них такое недоброе и оскорбительное, что почувствовал даже он, мальчишка.

Противотанковый ров для защиты поселка турбовчане вырыли. Но он пока не понадобился. О Турбове словно забыли. Войска двигались не на запад, а на восток. Шли стороной - через Винницу на Умань, Белую Церковь, В последние дни на автомашинах, подводах, а то и пешком стали уходить многие жители Турбова.

Наконец, к великой радости мальчишек, одна кавалерийская часть, сильно потрепанная в боях с немецкими бронированными соединениями, остановилась на окраине. Турбова. Кавалеристы с запавшими от усталости глазами молча устраивались под деревьями спать. Многие из них , были перевязаны. Из палаток санчасти доносились стоны

тяжелораненых.

Васе с товарищами казалось, что теперь-то Турбову ничто не угрожает. Со всем жаром мальчишеских сердец выполняли они несложные поручения дневальных и дежурных: отнести на почту письмо, купить в магазине папирос, спичек. Ребятишки считали это началом, дальше должны были последовать более героические дела.

Вечером Григорий Филиппович заговорил с семьей об эвакуации:

- Нам тоже надо бы, пока не поздно. Но годы мои уже не те. Да и ревматизм мучает. Трудно подняться с родного гнезда. Я думаю все же остаться... Встретим беду в родной хате. Как вы думаете?

Тетка Фросына заволновалась:

- Шо? Ихать? А куда? А на кого оце все - сад, огород, хату? Та нехай воны выздыхають, те немцы, шоб я куда поихала. Дома будем.

- Да и незачем уезжать, - говорил Вася. - Разве пустят сюда фашистов? Вон у нас целый полк свой. Я видел...

На том и решили, хотя Григорий Филиппович после этого еще больше потемнел лицом.

Утром, когда тетка Фросына выгоняла в стадо корову, Вася побежал по остывшей за ночь дорожной пыли к поляне, на которой остановились кавалеристы. Но их там уже не было.

Начинался знойный день. Немецкие пушки стреляли совсем рядом. Поблескивая в лучах поднимавшегося солнца, над Турбовом безнаказанно кружил немецкий самолет-разведчик.

Вася понуро побрел по поляне. Шевелил ногой охапки брошенного сена. Собирал в кучки просыпанный из торб овес. Может быть, придет другая часть...

Но вокруг было пусто. Вили пушки. Кружил немецкий самолет. Вася печально присел на краю пустого рва.

4

Ночью выехали из поселка райком и райсовет. Мертво смотрел на удивленных ребятишек распахнутыми окнами дом милиции. Покинуло Турбов еще много жителей. Они еще и утром выезжали с ребятишками и скарбом то из одного, то из другого двора и, торопливо нахлестывая коней, мчались к выезду из поселка. А после обеда Турбов заняли немцы. Григорий Филиппович в тот час правил косу на чурбаке в сарае. Завод уже не работал. Чтоб заглушить тревогу, Григорий Филиппович старался заняться каким-нибудь делом дома.

Иван, Вася и тетка Фросына поливали огород. Иван доставал воду из колодца. Вася и тетка Фросына носили ее к грядкам.

Вдруг орудийная канонада стала отдаляться. Через некоторое время в улицах послышался треск моторов. Неистово залаяли собаки. Прогремело несколько автоматных очередей - собачий лай сменился визгом, воем и затих. Распугивая кур, дремавших посреди улицы в горячей пыли, из-за угла выскочили десятка два мотоциклов с пулеметами. За ними выехала длинная легковая машина с открытым верхом. За машиной показались тупоносые грузовики с солдатами в серой форме и металлических касках. Солдаты сидели рядами, как в кино. На груди у каждого висел автомат. Немцы весело смотрели на турбовские улицы, на утопавшие в зелени фруктовых деревьев хаты, разговаривали, смеялись.

Против дома Безвершуков от дороги начинался поворот на железнодорожный переезд. Офицеры остановили колонну, чтоб сориентироваться на местности. Поговорив между собой, они вошли во двор Григория Филипповича.

- Рус зольдат есть? - спросил тетку Фросыну высокий офицер с длинным лицом.

Тетка Фросына, с запачканными в мокрой земле босыми ногами, торопясь, вытерла руки о подол подоткнутой юбки и тревожно позвала мужа. Он вышел из сарая:

- Рус зольдат есть? - повторил вопрос высокий.

Григорий Филиппович с сожалением развел руками:

- Нет русского солдата...

Высокий перевел ответ лысому, выхоленному немцу, видимо, старшему по команде.

- Glass! - приказал тот.

- Стоканн, - крикнул тетке Фросыне переводчик.

Тетка опять опустила ведра на землю, вытерла руки и пошла в дом.

Немцы осмотрели сарай, сени, с любопытством заглянули в темный, холодный колодец. Потом, задрав головы, обошли вишневые деревья, ветви которых гнулись под тяжестью еще зеленых ягод. На вершине одного дерева огоньком горела первая созревшая вишенка.

Острый стек требовательно уперся Васе в грудь.

- Komm! - приказал старший немец и стеком же указал на вишенку.

Вася не понял.

Высокий достал из кармана немецко-русский разговор-пик.

- Ти будешь... лазать...ауф дерево. Ти будешь... срывать... айн бере... фрукт...

- Достань, - негромко сказал отец.

Вася подпрыгнул, ухватился за нижнюю ветвь. Дерево вздрогнуло. Вася быстро поднялся до вершины, сорвал красную вишенку, соскользнул вниз.

Немец вытер ягоду белым платочком, положил в рот и, выплюнув косточку, медленно съел. На его лице было удовольствие.

Тетка Фросына принесла стакан. Немцы напились, стали наполнять студеной водой запотевавшие фляги. Старший, задрав голову, обходил деревья, пока не обнаружил еще штук шесть созревших вишенок. Опять подтолкнул палочкой Васю. Но это дерево было молодое. Оно дрожало и гнулось под Васей. Не поднявшись и до середины, мальчик спрыгнул на землю.

- Нельзя, господин офицер, - объяснил Григорий Филиппович. - Еще не дерево, а, можно сказать, дите. Погибнет.