Валентин Бадрак - Стратегии гениальных мужчин

(15 апреля 1452 года – 2 мая 1519 года)

Великий и одинокий мастер Ренессанса, сумевший раздвинуть границы искусства и науки далеко за пределы понимания современников, воспринимаемый ныне потомками как мыслитель исполинской силы и бесконечной глубины, постичь идеи которого даже сегодня, спустя пять веков, едва ли представляется возможным. Основатель топографической анатомии, непревзойденный инженер и архитектор, философ, художник и скульптор планетарного значения – все это сочеталось в одной удивительной творческой личности, так до конца и не понятой современниками. Творец по сути, он был истинным сыном Земли, так как помыслы Леонардо-ученого были всегда направлены в вечность созидания, а сотворенное им имело и имеет такое неоспоримое значение для последователей целого ряда наук, что, без сомнения, образ, мировоззрение и жизненная философия титана должны тщательно изучаться всеми теми, кто жаждет победы. Над собой. И над временем…

Умершие герои и их идеи всегда более живых окутаны пленительным туманом вожделенного мифа, более мистифицированы и авторитетны, чем создающиеся рядом с нами в одном отрезке времени. Несмотря на легендарность исторического портрета, Леонардо да Винчи все же был человеком и заплатил за свой успех самой страшной для живого существа ценой – беспредельным одиночеством. По словам одного из наиболее известных современных исследователей жизни Леонардо да Винчи психолога Эриха Нойманна, мастер «пребывал в таком одиночестве, какого не знал ни один творческий человек вплоть до Ницше». Скорее всего, он даже не предполагал, какого величия и почитания достигнет его преломляющийся сквозь призму столетий образ. Хотя, безусловно, был уверен, что все же будет достойно оценен потомками, несмотря на забвение при жизни. В любом случае, его творчество было результатом бесконечных волевых усилий сознания, а импульсом или идеей – бесспорно, самое острое, непреодолимое и жгучее из всех человеческих желаний – потребность самовыражаться.

Леонардо родился в семье мелкого чиновника небольшого флорентийского городка. Он был внебрачным сыном, что во многом предопределило дальнейшую судьбу художника. Как утверждает Антон Ноймайр в своей книге «Художники в зеркале медицины», будущий великий живописец находился при матери лишь до полутора лет и, перейдя в семью отца, практически навсегда лишился истинной материнской любви, что, без сомнения, осталось тяжелым рубцом на его личной жизни и особенно на его отношении к женщинам.

Леонардо и его отец были очень далеки друг от друга. Будучи, помимо связи с матерью Леонардо, еще четырежды женатым и имея девятерых сыновей и две дочери, отец даже не упомянул Леонардо в завещании. Из-за того что отец не проявлял подлинного интереса к нему, а связь с матерью, скорее всего, также напрочь отсутствовала, Леонардо рос духовно обделенным, слаборазвитым и исключительно замкнутым ребенком с целым комплексом психологических проблем, а тот факт, что он слишком часто был предоставлен самому себе и научился довольствоваться малым, обретая спокойствие лишь далеко в глубинах собственной души в конце концов предопределил его наклонности. Детское воображение воспринимало отторжение как жуткое и необратимое жизненное клеймо, и это навсегда определило глубокую болезненную интроверсию (самоуглубленность) Леонардо и его особую жизнь в себе, которую можно было бы определить как непрерывное самобичевание и самоуничижение.

Учась в сельской школе, он ничем не проявил себя, и даже напротив, слыл несколько заторможенным, ибо с трудом обучался чтению, письму и счету. Неудивительно, что в школе и среди сверстников Леонардо был изгоем, что подтверждает хотя бы безразличное отношение к нему учителей, которые даже не стали исправлять у Леонардо «дефект» левой руки (что было общепринято), так и оставив мальчика левшой. Тот факт, что незаконнорожденным детям был закрыт путь к университетскому образованию, только содействовал раннему формированию глубоко интровертированного характера, ненасытному поиску пути, который уравнял бы его в правах с теми, кто получил при рождении хоть какие-нибудь стартовые позиции для жизни. А отсутствие знаний латинского языка из-за рокового обстоятельства своего незаконного рождения в течение долгих лет напоминало великому мастеру о том, что он не такой, как все, и побуждало к дополнительным усилиям. Кроме того, есть все основания полагать, что именно отчуждение в семье, отсутствие любви и внимания со стороны родителей привело к стойкому пожизненному комплексу Леонардо относительно женщин. «Даже у обычного ребенка такая ненормальная семейная ситуация, как правило, приводит к определенным отклонениям», – отмечает Ноймайр, имея в виду неспособность художника к нормальному общению с женщинами. Глубоко в детство уходит корнями и другой перекос Леонардо: испытывая почти благоговение перед животными, он, тем не менее, был почти равнодушен к людям; преисполненный душевных мук, он был не в состоянии наблюдать трагедию беспомощной птицы в клетке, в то же время бесстрастно созерцал сцены уничтожения приговоренных к казни людей, чтобы предельно точно отразить мимику на их перекошенных от ужаса лицах. Именно несчастливое, порой даже тягостное детство заставило Леонардо позже назвать человека самым злым из диких зверей.

Будучи всегда один на один со своим одиночеством, юный Леонардо, с одной стороны, искал любого замещения недостающей любви, с другой – жаждал возможностей продолжительного забытья или, другими словами, бегства от реального мира. Пожалуй, нет ничего странного в том, что спасительное умиротворение чаще всего он находил в собственном воображаемом мире романтики и беспредельной мечты, а ключом к этому миру становилась беспрерывная деятельность, все больше захватывавшая его.

Первым психологическим заместителем реальных родителей для Леонардо стал дядя Франческо, прививший ему трогательную любовь к природе и почти неестественное желание освобождать птиц из клеток, чтобы насладиться их упоительной свободой.

Практически не имея никакой возможности делиться своими эмоциями, Леонардо подсознательно шел путем поиска выражения своих чувств, и благодаря полной свободе (обусловленной безразличием окружающих) он попробовал передать свои мироощущения с помощью знаков и символов, чем, по сути, и были первые рисунки. Удивительная наблюдательность и недюжинное усердие, стимулируемые желанием доказать свою собственную полноценность и состоятельность в этом мире, где его, как оказалось, не очень-то вдали, а также первая радость творчества неожиданно превратили занятие рисованием в постоянную потребность. Юноша заметил, что забывается в рисовании, уходит от становившейся порой невыносимой реальности и… обретает так недостающие ему высоту и свободу полета. И кроме того, рисование было замечено окружающими, в частности отцом. Этот факт особенно важен, так как завоевать любовь и признание отца было едва ли не самым вожделенным желанием для мальчика, который жил круглым сиротой при живых родителях. Первые похвалы и первый заказ (нарисовать настенную декорацию для соседей-охотников) возбудили желание серьезнее и глубже отнестись к творчеству. Именно это внимание со стороны к действиям Леонардо на самой ранней стадии творческого пути породили его необычайно стойкую мотивацию к рисованию и обусловили зарождающуюся маниакальную страсть к этому. «Чтобы всегда иметь возможность улучшить свои рисунки, он с упорной настойчивостью и терпением наблюдал за всем происходящим в природе, и в этой передаче наблюдений, вытекающих из мельчайших деталей, находился источник своеобразного слияния науки и искусства, которое должно было происходить в его душе», – отмечает А. Ноймайр.