Овидий Горчаков - Они встали на пути «Тайфуна»

Костя радовался, праздновал вместе со всеми. На новом заводском пропуске указано, что он, конструктор Пахомов, работает на ордена Ленина заводе «Серп и молот». Не мог знать Костя, что не пройдет и трех лет, как он тоже будет награжден этим высшим орденом. Только посмертно.

Костя, придя на завод, увидел новые цехи и службы, магнитные краны, рольганги, троллейкары. Завод выпускал уже свыше 60 марок легированной стали. О заводе писали в газетах как о «форпосте технического прогресса, лаборатории передового опыта для всей металлургии страны…». В заводской многотиражке печаталась фантастическая повесть двух инженеров, заглядывавших в будущее завода, в такой далекий 1950 год. Но война неотвратимо надвигалась. Уже в 1940 году, во время боев с белофиннами, завод наладил производство хирургических игл для операций огнестрельных ранений из самой качественной стали.

Так было до войны. Так закалялась серпомолотовская сталь. Война должна была проверить ее закалку.

О войне говорили много и в газетах и по радио. Все пели «Если завтра война, если завтра в поход»; в Западной Европе война шла с сентября 1939 года, и все же так устроен человек, что в будущее смотрит он оптимистично и личные планы строит он, вовсе не сообразуясь с международной военно-политической конъюнктурой. Именно так поступил Костя Пахомов: молодой конструктор женился перед самой войной.

…О войне раньше всех узнал дежурный в парткоме. В то солнечное воскресное утро в парткоме было пусто. Дежурный сразу же стал звонить во все концы. В двенадцать ждали важное сообщение по радио. А бомбы из крупповской стали уже до зари рвались в Минске, Киеве, Севастополе. Непрерывно трезвонили телефоны. Из райкома партии на Большой Коммунистической звонил первый секретарь Данилин, спрашивал, как на заводе встречена весть о вероломном нападении Германии.

…И вот, через тридцать с лишним лет, я сижу в этом парткоме, беседую с ветеранами-серпомолотовцами о том незабываемом первом дне войны.

В тот день завод увеличил скорость плавки. Стан «700» выдал полсотни тонн стали сверх плана. У проходной, на заводской площади, состоялся митинг. Мне показали фотографию этого митинга. Я искал и не находил в море взволнованных лиц своих боевых товарищей.

На митинге помощник начальника прокатного цеха Пономарев сказал от имени всех рабочих завода:

— Мы заявляем сегодня своему правительству: мы готовы! Нужно идти с винтовкой на фронт — хоть сейчас! Нужно работать сутки подряд — мы готовы!

И будущие герои-разведчики горячо аплодировали вместе со всеми.

Мало кто на заводе представлял себе, какая началась война, сколько лет продлится она, какой нанесет стране урон. В девять вечера по радио передали первую военную сводку. В ней говорилось, что авангард полевых войск Красной Армии отбил атаки гитлеровской армии на преобладающем протяжении границы.

— Эх, не успеем повоевать! — огорченно сказал в комитете комсомола семнадцатилетний Витя Ординарцев. Все же он оставил в комитете заявление — просил отправить его скорей на фронт.

В тот день пятьдесят тысяч комсомольцев Москвы написали такие заявления.

Назавтра читали постановление ЦК ВЛКСМ в «Комсомолке»:

«ЦК ВЛКСМ требует, чтобы каждый комсомолец был готов с оружием в руках биться против напавшего, зазнавшегося врага, за Родину, за честь, за свободу».

В цехах появились лозунги: «Все для фронта, все Для победы!», «Невыполнение правительственного задания — это измена Родине!»

Третьего июля ЦК комсомола объявил о первой мобилизации на трудовой фронт. Витя Ординарцев хотел было тоже взяться за лопату, раз ему не давали винтовку, но в комитете комсомола объяснили, что пока поедут рыть противотанковые эскарпы старшеклассники, студенты, а рабочие-металлурги получают бронь.

Но вскоре ушли в народное ополчение и лучшие рабочие завода. У печей, у станков их сменили женщины, безусые подростки, старики-пенсионеры. Первой в стране женщиной-сталеваром стала Надежда Савичева. Крючницей стала восемнадцатилетняя девушка Галя Пикулина. Старики становились многостаночниками. Мальчишки в цехах трудились по десять часов подряд. «Один за всех, за тебя весь цех!» — так говорили серпомолотовцы. Нет, такого не видывали на заводах Крупа! Залогом победы были массовый патриотизм, единство партии и народа в священной, народной войне.

Воочию, на живых, сиюминутных примерах видели будущие герои группы Кости Пахомова, как притворяются в жизнь боевые традиции серпомолотовцев, рабочей гвардии Москвы. В боевых буднях варил завод фронтовую сталь, и крепче стали становилась связь поколений.

Удивительная и глубокая по значению произошла на заводе история в то трудное время. Многие рабочие пошли в доноры, по пятнадцать, двадцать и более раз от давали кровь раненым фронтовикам. И вот весь завод всколыхнуло вдруг письмо от брата серпомолотовки Вали Ежовой: брат писал, что, когда в полевом госпитале ему сделали после ранения переливание крови, он узнал от медсестры, что донором, судя по фамилии адресу, была его родная сестра Валя. Какое чудесное и знаменательное совпадение! Но и во всех других случаях кровь доноров, отданная ради спасения раненых фронтовиков, была родной кровью. «Я Вас не знаю, так же, как и Вы меня, — писал один раненый командир работнице завода — донору, — но в моем сердце стучит что-то близкое и родное, — бьется Ваша кровь», Серпомолотовская кровь вливала новую силу и отвагу; в сердца воинов, делала их непобедимыми. Красная Армия и впрямь была кровь от крови, плоть от плот народной армией.

Чем занимались, что делали в те первые дни и недели Костя Пахомов и комсомольцы «Серпа и молота»? Теперь я знаю: «вкалывали» на заводе по двенадцать часов, рыли убежища, провожали старших товарищей в ополчение. На фронт среди первых ушли парторги и комсорги Уже погиб, ведя бойцов в атаку, секретарь парткома завода политрук Александр Сомов. Вся пятерка трудилась 17 августа на первом московском комсольском воскреснике. Заработок целиком пошел в фонд обороны. 22 августа на проходной цех упала тяжелая бомба с «Юнкерса». Трое суток восстанавливали прокатку. Фронт, судя по сводкам Совинформбюро, был еще где-то между Днепром и Десной, а на московском заводе пролилась кровь пятидесяти рабочих, пострадавших от фашистской бомбы. Для пахомовской пятерки это было боевым крещением.

На заводе зачитывались военными корреспонденциями правдиста Петра Лидова. Как же! Свой парень, серпомолотовец! Редактором «Мартеновки» работал в рабочей многотиражке закалялся как журналист. А серпомолотовец всегда серпомолотовец. В 1937 году в числе шести редакторов заводских газет Лидов был приглашен на работу в «Правду». Знали, что война застала его в Минске, где он после Прибалтики стал собственным корреспондентом «Правды» по Белоруссии. На первой странице «Правды» помещались короткие, как выстрел, сообщения Лидова.