Хенрик Хинц - Гуго Коллонтай

Глава II. Наука и образование

оллонтай не был профессиональным философом в современном значении этого слова. Его философские размышления, как известно, выступали в тесной связи с научным творчеством и деятельностью в области просвещения и политики, а также с осуществляемыми им конкретными исследованиями. Впрочем, с этой точки зрения он представлял стиль разработки проблем философии, свойственный мыслителям той эпохи в Европе, которые боролись против метафизиков XVII столетия, создававших универсальные философские системы. Маркс писал по этому поводу: «…французское Просвещение XVIII века и в особенности французский материализм были борьбой не только против существующих политических учреждений, а вместе с тем против существующей религии и теологии, но и открытой, ясно выраженной борьбой против метафизики XVII века и против всякой метафизики, особенно против метафизики Декарта, Мальбранша, Спинозы и Лейбница. Философия была противопоставлена метафизике…» (1. 139).

На арене общественной деятельности будущий автор «Физическо-морального порядка» выступил сначала как реформатор школы и науки. Образование, воспитание и наука явились также первым, но ставшим постоянным предметом его методологических и теоретических размышлений. Эти размышления сопутствовали его практическим начинаниям, которые можно определить как попытку реализации многосторонней программы возрождения и развития образования и науки.

Историческая обстановка

В условиях Польши второй половины XVIII в. указанная программа имела особое значение. Речь идет о том, что польское Просвещение зарождалось в период, когда еще сохранялись последствия упадка школьного образования и науки, свойственного «саским временам» (саксонскому периоду)[5]. Картину положения дел в этой области в 1750–1764 гг. широко представил сам Коллонтай в своей работе «Состояние просвещения». Это сочинение является выражением программных взглядов Коллонтая на науку и школу, его теоретических принципов критики и оценок и вместе с тем показывает то, против чего боролся Коллонтай.

Как же оценивал Коллонтай состояние образования и польской науки накануне станиславовской эпохи[6]? Саксонский период Коллонтай представляет (сравнивая его с предшествовавшей эпохой польского Ренессанса, принесшего расцвет польской культуры) как время глубокого упадка, политического и культурного застоя. Наиболее опасным и заметным внешним выражением этого положения была, по его мнению, деградация польского языка и литературы. «За порчей и выхолащиванием языка, — писал Коллонтай, — следовала порча стиля, а отсюда и отвращение к произведениям, написанным по-польски. Пренебрежение читателей к литературе на польском языке отбивало у писателей охоту создавать полезные сочинения или делать переводы иностранных произведений, и дело дошло, наконец, до того, что польский язык стал служить только для проповедей, для религиозных писаний, для панегириков, для свадебных или погребальных речей, для речей на сеймах и сеймиках, и изредка можно было увидеть скверные переводы на польский язык иностранных произведений» (16, 452).

Приведенную выше характеристику Коллонтай относил непосредственно к первой половине XVIII в., ибо считал, что примерно в 1750 г. появились некоторые симптомы возрождения народной культуры. Борьба за правильный польский язык в науке, литературе и речи, в общественной и личной жизни стала одним из плодотворных дел его жизни. Заметим сразу, что эта борьба проводилась последовательно и успешно (что впоследствии показал расцвет польской литературы в эпоху романтизма) всеми представителями польского Просвещения. К их числу следует отнести таких ученых и мыслителей, как братья Снядецкие (создавшие язык точных и естественных наук), Сташиц, Копчинский и, наконец, Линде.

Итак, Коллонтай считал, что период, предшествовавший Просвещению, привел к упадку научного творчества и вырождению польской литературы, о чем он писал следующим образом: «Это был скорее всего век посвящений, нежели сочинений. Ничто не могло появиться на свет без того, чтобы не было пожертвовано какому-нибудь меценату. Календари, панегирики, торжественные речи и диссертации, даже выводы, приготовленные для диспута, — все это должно было найти мецената» (27, 69).

Значительно снизился также и научный уровень высшего образования. Естественные науки в академиях (университетах), а также в духовных коллегиях преподавались в рамках схоластически понимаемой философии. В частности, в них обучали по примитивным комментариям к Аристотелю «со всяческими арабскими добавлениями и комментариями святого Фомы». Однако «о Декарте, Гассенди, Лейбнице и Ньютоне в Краковском университете не говорилось, их философские системы просто отбрасывались» (16, 456). Математика и астрономия «на родине Коперника и Гевелия» оказались в состоянии такого упадка, что даже специалист не мог проследить и «вразумительно описать» самый простой астрономический феномен (см. 27, 168).

Коллонтай, как и большинство его сторонников, остро чувствовал переходный характер переживаемой эпохи. Он полностью осознавал, что борьба откроет «славное столетие светил» и что состояние польской «умственной» культуры является трагическим наследием предыдущей эпохи. Это была ситуация, в которой оказывалось невозможным даже простое воспроизведение прошлых достижений: царили прогрессирующая депрессия, моральное оскудение и упадок культуры. Собственно, отсюда возникало вполне понятное ощущение разрыва между традицией, с одной стороны, и программой и реализуемой формой новой «умственной» культуры — с другой.

Глубина регресса может измеряться тем обстоятельством, что столетие контрреформации, предшествовавшей Просвещению, стерло традиции эпохи Возрождения и Реформации. Должно быть, только один Коперник не исчезал окончательно из польской литературы, да и то в значительной мере потому, что он постоянно упоминался в европейской литературе как создатель гелиоцентризма, против которого упорно боролась церковь. Что касается другого крупного представителя эпохи Возрождения — Анджея Фрыча Моджевского (XVI в.), то его имя вошло заново в польскую культуру лишь около середины XVIII в.

В новейших исторических исследованиях доказательно сформулировано положение о влиянии движения социниан, связанного с польской Реформацией, на европейскую просветительскую идеологию (см. 73). Идеология толерантности (веротерпимости) и религиозный рационализм, выработанные в социнианском кругу «польских братьев»[7], явились живительным и плодотворным звеном того движения мысли и идей, отражением которого была религиозная и светская идеология просветительского деизма. Толерантность и рационализм, «рожденные в сарматских болотах», как писал в XVII в. один французский иезуит, стали известным и животворным наследием европейской мысли от Локка до Вольтера[8]. Только в Польше о них не было ничего известно. Даже наиболее образованные люди не могли при исследовании извлечь о социнианах элементарных сведений. А ведь от момента последнего изгнания ариан из Польши их отделяло не многим более столетия.