Владимир Высоцкий - Владимир Высоцкий: монологи со сцены

К фильму «Интервенция» написана песня «О деревянных костюмах». В этой пьесе был такой монолог, когда Бродский говорит о том, что «мы не выживем, утром наденем деревянные костюмы и сойдем в землю. Полковник, который нас допрашивает, будет очень ласков, предложит все блага взамен на то, чтобы мы выдали своих товарищей. Но мы должны от этого отказаться и выбрать деревянные костюмы». Вместо этого длинного монолога написана песня.

Брусенцов гибнет иначе. Он стреляется на палубе уходящего за границу теплохода, в толчее. Пускает себе пулю в рот — был человек и нет человека.

Обе роли я играл в одном гриме, с усами.

В фильме «Служили два товарища» мой персонаж стрелялся и должен был падать с четырехметрового борта лицом вниз в воду. Мы снимали в самом начале марта. Хоть это и Черное море, но в том году даже бухта замерзла. Только что сошел лед. Температура воды — 2-3°. Я долго уговаривал режиссера: «Давайте я сам упаду. А то неудобно. Все поймут, что это — замена». Режиссер долго не соглашался, а потом говорит: «Ладно. Принесите спирту — растирать его — и сухую одежду». Первый раз прыгнул. Меня растерли, переодели. Второй раз прыгнул. Растерли, переодели. После третьего дубля говорю: «Евгений Ефимович! Еще хочу! Море по колено!» — Он отвечает: «Ты, наверное, не прыгать хочешь, а просто еще? Так и скажи!..» Спирт прошел сквозь поры…

Так пришлось за полгода умереть в двух разных ролях. Во время съемок я все время ночевал в поездах: Москва — Ленинград, Москва — Одесса, Одесса — Москва. После этого трудно было засыпать — нужно было, чтобы кто-нибудь тряс постель.

В фильме «Стряпуха» я играл роль тракториста Пчелки. Тут у меня была неудача с пением. Я впервые в жизни в кино пел. Пришел смотреть фильм. Вдруг — батюшки мои! — разговариваю я своим хриплым голосом, нормальным, грубым, а потом выхожу с гармошкой и пою: «Две подружки, две…» И пою почему-то тенором.

Я спрашиваю режиссера: «Что ты наделал, Эдик?» А он отвечает: «Тебя не было, а мы взяли и переозвучили». Я говорю: «Так взяли бы актера с более низким голосом, народ наш передергивается в зале! Ясно, что поет другой человек».

Ну, это бывает в кино. Да, еще в «Стряпухе» меня красили. В кино вообще, пойдешь черным — покрасят в белого и наоборот. Я всегда думал, зачем это делается. А потом понял, что есть у нас гримерный цех, гримеры есть, им тоже надо работать. Вот они и красят.

Есть некоторые картины, которые без песен не могли бы существовать. Например такой фильм, как «Вертикаль». Если бы там не было песен, то его бы никто не смотрел. Вернее, может быть, смотрели, но не запомнили бы.

Ты сидишь ночью, в поту, ждешь, когда эта самая штука, которая называется вдохновение, спустится откуда-то там, в награду за работу. Обидно потом слышать эту песню на титрах, когда написано: «Директор картины — Тютькин. Гример — такой-то.» А в это время идут те самые слова — вот ты подманил эту птицу, за хвост ее поймал, — а ничего не слышно. Или где-нибудь фоном певица в ресторане споет слова, над которыми ты мучался ночью.

Надоело мне это дело, и я стал сам петь на экране. Вернее, за экраном. Так мы работали в фильме «Вертикаль». Мне кажется, что это самый удачный способ работы моей, который я культивирую до сих пор.

«Вертикаль» — это фильм об альпинистах. Альпинисты — очень хорошие люди, они лазают по горам. Вначале я не хотел сниматься в этой картине, потому что считал, что «умный в гору не пойдет, умный гору обойдет». Но когда я приехал в горы, то увидел, что именно умные в горы и ходят. Там есть даже доктора наук. Говорят, что есть академики, но они тайно ездят туда, потому что за ними следят. Интеллектуальные люди лазают по горам с большим удовольствием. Они нас тоже заразили.

Мы приехали в горы за несколько недель до начала съемок. У нас были скальные занятия.

Альпинизм — дело очень серьезное. Люди, которые занимаются альпинизмом, которые помогали нам делать картину, — прекрасные люди. Здесь на равнине таких нет. Может быть, они и сами не такие здесь. Но там они ведут себя очень достойно. Это настоящие люди.

Альпинизм — жестокий вид спорта. Бывают всякие неожиданности. Но все равно мой рассказ об альпинизме и мои песни — это как реклама. Начнется сезон, поезжайте в горы. Горы лучше моря. Это я определенно совершенно говорю, со знанием дела. Я — большой поклонник моря. «Маринист» я был. А теперь я стал любителем гор. Думаю, что летом все время буду ездить в горы, пока меня не вывезут на съемки куда-нибудь на Северный Полюс.

Рассказать об альпинизме практически невозможно. Мы весь фильм пытались это сделать. Когда мы приехали в горы, у нас сценарий был такой: поднимаются пять человек к вершине. Как лавина — так одного нету, как вторая — так другого, как камнепад — так третьего. Все погибли. Один остался жив случайно. Был очень страшный фильм. Все артисты запротестовали, потому что никому не хочется в середине фильма быть убитым. Федерация альпинистов тоже стала возражать. Бывают в горах случаи трагические, случаются, но не настолько часто, чтобы обобщать в фильме. Фильм назывался «Мы одержимые». Одним словом, мы сценарий переписали.

Вообще, в горах прекрасно. Там очень красиво. Там риск. Знаете, доля риска всегда хороша. Мы затрепали слово «дружба»: стенгазета «Дружба», кафе «Дружба»… А у альпинистов слово дружба — манера поведения. Иначе там себя не ведут.

Я был на одном концерте. Альпинисты пригласили меня с моими песнями. Я приехал к ним. Они очень хотели меня видеть. Во время моего выступления кто-то сказал, что потерпела аварию какая-то группа. И все как один — как ветром сдуло, все ушли ночью в непогоду, ушли на маршрут спасать людей.

Я не знаю, зачем ходят наверх. Наверное, чтобы проверить, что ты есть за человек. Сам про себя. В горах человек один. Нет ни милиции, ни скорой помощи. Человек может надеяться только на себя, на свои руки, на своих друзей.

Я не собирался писать песни для этой картины. Просто мы приехали в горы и я, как говорится, не мог не писать. Ну, не могу не писать — что делать! Потом альпинисты одобрили мои песни, и они вошли в картину. Есть в этой картине несколько песен, которые сто́ят для меня довольно многого.

Песни появились сами собой. Причем, появились они страшно быстро. «Песня о друге», например, появилась буквально через несколько дней после того, как мы приехали в горы, походили по льду, познакомились с ребятами.

С этой песней связана такая история. Кто-то из певцов решил ее спеть. У него спрашивают:

— Вы что будете петь?

— «Песню о друге» Высоцкого.

— А, это где он пьяный на вершине стоял, что ли?