Леонид Сандалов - Пережитое

- Меликов?.. Да ведь в военном искусстве он дилетант, - брюзгливо пробормотал Свечин.

Этот выпад Свечина против одного из представителей молодой, более прогрессивной части профессорского состава стал достоянием широкой гласности. И на него немедленно отреагировал любимец слушателей Дмитрий Михайлович Карбышев. Очередную свою консультацию по военно-инженерному делу он закончил так:

- Сегодня я привел вам много примеров инженерного оборудования позиций, сооружения разного рода заграждений в оборонительных полосах. Вы не могли не заметить, что эти примеры почерпнуты мной как из операций первой мировой войны, так и из войны гражданской. Приходится лишь сожалеть, что некоторые мои коллеги - не буду называть их фамилий - не считают нужным углубляться в гражданскую войну, игнорируют ее опыт. Гражданская война, по их мнению, велась не по правилам военного искусства, она, видите ли, выходит за рамки, установленные великими военными теоретиками Клаузевицем и Мольтке...

И хотя Карбышев не назвал имен своих коллег, для всех стало ясно, что речь идет о Свечине и Верховском, которые после этого так разобиделись, что в течение нескольких дней не разговаривали с другими профессорами академии. Инцидент был улажен только после вмешательства начальника академии и политотдела.

И все же, несмотря на такие вот шероховатости, мы никогда и нигде не имели возможности так обстоятельно изучать историю военного искусства и военную историю, как в Академии Генерального штаба.

Хорошо проводились у нас и оперативные игры. Вероятным противником на этих играх выступала обычно армия фашистской Германии. Столкновение с ней считалось неизбежным. Однако, по тогдашним нашим представлениям, темпы роста немецкой армии были значительно ниже, чем в действительности, и потому мы рассчитывали, что Германия развяжет войну не так-то скоро. Кроме того, существовало убеждение, что наша армия по численности и техническому оснащению к началу войны непременно будет сильнее войск фашистской Германии и ее потенциальных союзников. В связи с этим отработке тем по обороне уделялось, к сожалению, очень мало внимания.

Хочется отметить одну весьма полезную традицию, перенесенную в новую академию из Академии имени М. В. Фрунзе. Это периодические доклады ответственных руководителей Наркомата обороны, Генерального штаба и командующих войсками наиболее значительных военных округов. Таким образом, мы, слушатели, были всегда в курсе важнейших организационных мероприятий, проводившихся в армии.

Совсем не так, как в других академиях, строилось у нас и изучение марксистско-ленинской теории, практики партийно-политической работы. Обычно два - три раза в месяц нам читали лекции о международном положении, о выполнении народнохозяйственного плана, о важнейших решениях Центрального Комитета партии. С лекциями нередко выступали высококвалифицированные докладчики Московского, а иногда и Центрального Комитета партии. В свою очередь, и слушатели академии довольно часто направлялись с докладами на фабрики и заводы Москвы и Подмосковья. Сам я, например, раз десять ездил с этой целью в Ногинск, Мытищи. Дмитров, Подольск и Серпухов.

Особенно запомнилась мне одна поездка в Серпухов.

Было это 21 января 1937 года.

Предстояло выступить перед рабочими с докладами о жизни и деятельности Владимира Ильича Ленина. Ехали мы группой - человек десять. Мне с полковниками Н. Ф. Ватутиным и К. Ф. Скоробогаткиным предстояло выступать на двух соседних фабриках в Серпухове, и поэтому во время поездки мы держались вместе. В те дни стояли сильные морозы. Слушатели, выезжавшие с докладами в Подмосковье, могли получить в поездку овчинные тулупы. Но так как эти тулупы имели весьма непривлекательный вид, а также потому, что они были покрашены в черный цвет и малейшее прикосновение к ним угрожало нашей новой форме, большинство слушателей отказались от них. Но Ватутин не отказался.

В Серпухове наше трио разделилось: у Николая Федоровича Ватутина была путевка на одну фабрику, а у меня с К. Ф. Скоробогаткиным - на другую. Рабочие встретили нас очень радушно. После собрания пригласили посмотреть их художественную самодеятельность. И хотя мы боялись опоздать на последний вечерний поезд в Москву, отказаться от приглашения не смогли. А когда нам сообщили, что Ватутин тоже задерживается, твердо решили заночевать в Серпухове.

Однако у Ватутина были какие-то срочные дела в Москве, и он заявил, что должен уехать ночью на машине, предложенной ему секретарем Серпуховского райкома партии.

- Через полчаса выезжаю. Если хотите, можете присоединиться. Места хватит, - соблазнял нас Николай Федорович.

И мы согласились, хотя очень скоро пожалели об этом. Никогда в жизни я не мерз так, как в ту ночь. А Ватутин в своем тулупе только посмеивался.

Широко был развит в новой академии и спорт, хотя программой он не предусматривался. Наши волейболисты почти ежедневно проводили дружеские встречи или соревнования. Большой популярностью пользовалась верховая езда. В зимнее время многие из слушателей посещали каток, а два - три раза в неделю все выходили на Москву-реку и становились на лыжи.

В 1937 году весной наши спортсмены сделали попытку включиться в соревнования спортивных команд Фрунзенского района столицы. Особые надежды возлагались на волейбольную команду, лучшими игроками в которой считались М. И. Казаков, К. Д. Голубев, А. В. Сухомлин, А. Н. Боголюбов, Ф. П. Озеров и я три будущих командарма и три начальника штаба фронта.

Начались усиленные тренировки. Капитан команды Михаил Ильич Казаков, в прошлом кавалерист и отличный спортсмен, переживал каждый наш промах. Особенно много внимания уделял он Константину Дмитриевичу Голубеву, который иногда пропускал тренировки и, как нам казалось, недостаточно серьезно относился к предстоящим соревнованиям. Удручало Казакова и то, что Голубев (уже несколько полноватый) не подпрыгивал для удара по мячу, когда стоял у сетки, а бил "из положения стоя", в результате чего мяч чаше всего оказывался в сетке, а не на площадке противника.

- Константин, может, ты отдохнешь? Посидишь, посмотришь, как другие играют, поучишься, - умолял Казаков.

- Не беспокойся, это случайно, - уверял после каждого неудачного удара Голубев и направлял очередной мяч опять в сетку или в сторону.

Но вот наступил день соревнований. По жребию мы должны были играть с командой школы-десятилетки, находившейся недалеко от академии. И встреча эта оказалась для нас роковой. Старшеклассники нанесли нам жестокое поражение и лишили права на дальнейшее участие в соревнованиях...

Раз в неделю по вечерам слушатели и преподаватели со своими женами под руководством опытных мастеров обучались танцам. Этому новшеству предшествовало такое событие. Группе высшего командного состава нашей армии незадолго до открытия Академии Генерального штаба довелось быть с официальным визитом в одном из сопредельных государств. Состоялся прием, в конце которого начались танцы. И из всех наших военных умением танцевать блеснул там только Семен Михайлович Буденный. После этого визита и было решено ввести в нашей академии "в виде опыта" обучение слушателей танцам.