Георг Форстер - Путешествие вокруг света

Думаю, однако, что большая и лучшая часть читателей, заинтересованная новизной или полезностью содержания, согласится в какой-то степени извинить несовершенства стиля. Мне хотелось быть ясным и понятным. Только на этом я и сосредоточил свое внимание. Так что я надеюсь на снисходительность, если будут замечены погрешности, не слишком существенные.

Карту, на которой показаны наши открытия и проделанный нами путь, я составил с большим тщанием по самым достоверным материалам, указанным на полях[15]. Чтобы немецкая публика могла заодно с моим описанием путешествия сразу же, без дополнительных расходов, познакомиться и со свидетельствами капитана Кука, я включил в это немецкое издание наиболее существенные места из упомянутых его дневников. Однако эти добавления, если не считать некоторых мест вступительной части, касаются лишь немногих случаев, коим я либо не был свидетелем сам, либо наблюдал их с другой точки зрения. Подобные места выделены кавычками. Таким путем я старался сослужить своим землякам службу, в которой не нуждается избалованная английская публика.

На этом я мог бы закончить свое предисловие, но хочу еще расска­зать читателю о воспитании и имуществе, которые получил в Англии таитянин О-Маи[16]. В ограниченных рамках предисловия я могу коснуться лишь вкратце вещей, достойных, вообще говоря, послужить материалом для целой книги, если бы мне когда-нибудь вздумалось отделить от мякины подлинно философское зерно. К О-Маи в Англии относились то как к очень глупому, то как к очень умному человеку — это зависело от того, кто о нем судил. Его язык, лишенный грубых согласных и все слова которого оканчивались на гласные, сделал его органы речи столь малоподвижными, что он совсем не мог выговаривать более сложные английские звуки; из этого физического недостатка или скорее недостатка навыка порой делали, однако, неверные выводы. Едва О-Маи попал в Англию, как его стали знакомить с обществом, с бурными увеселениями сладострастной столицы, ввели в блистательный круг высшей придворной аристократии. Естественно, на него произвела впечатление светская непринужденность, которая особенно красит жизнь здешнего общества; он усвоил манеры, занятия и забавы нового окружения, нередко выказывая быстроту разума и живость воображения. Чтобы дать представление о его способностях, скажу лишь, что он весьма многого достиг в шахматах. Однако, сбитый с толку разнообразием впечатлений, он не сумел сосредоточиться на вещах, которые по возвращении могли бы принести пользу ему и его землякам. Он не составил никакого общего понятия о системе нашей цивилизации, а значит, не мог и воспользоваться ее достижениями на благо своей родины. Восхищенный красотой, симметрией, благозвучием, роскошью, он привык подчиняться зову своих чувств и ублаготворять их. В водовороте удовольствий у него не оставалось даже минуты, чтобы подумать о будущем, и, поскольку в нем не было истинного величия духа, как в Тупайе[17], который на его месте несомненно руководствовался бы своими планами, его разум оставался нетронутым. Возможно, он зачастую и хотел бы получить какие-то знания о нашем земледелии, наших искусствах и мануфактурах, но не нашлось доброжелательного наставника, который пожелал бы удовлетворить эту потребность, более того, улучшить его нравственность, привить ему наши возвышенные представле­ния о добродетелях, внушить божественные основы религиозного откровения. Он провел в Англии почти два года, счастливо перенес прививку оспы и вернулся на Таити с капитаном Куком, который в июле 1776 года снова отбыл из Плимута на корабле «Резолюшн» [«Решение»]. При этом представился случай убедиться, что все безнравственные удовольствия, коих он не мог избежать в нашей общительной части света, не изменили добрых свойств его души. Когда он прощался с друзьями, из глаз его лились слезы, и весь вид его свидетельствовал о сильном порыве чувств. На прощание его завалили огромным количеством одежды, украшений и всяких мелочей, изобретенных для повседневного удовлетворения наших искусственно созданных потребностей. Он мыслил во многом по-детски, а потому, как ребенок, требовал всего, что попадалось ему на глаза. Особенно привлекали его всякие странные вещи. Чтобы удовлетворить эту детскую страсть (из других, лучших побуждений это вряд ли бы стали делать), ему дали с собой шарманку, электростатическую машину, кольчугу и рыцарское снаряжение. Мои читатели, должно быть, ждут, что он наряду с этим взял и вещи, действительно нужные для его острова. Я тоже этого ждал, однако обманулся в своих надеждах! Обратно родина его не получила от англичан гражданина, который, обогатив свои познания и привезя полезные подарки, мог бы стать благодетелем, а то и законодателем для своего народа. Всего этого не произошло, но мы в какой-то мере можем все же утешиться тем, что корабль, на котором он возвращался, должен был привезти в подарок простодушным таитянам рогатый скот. Появление на их плодородном острове быков и овец наверняка должно сделать более счастливыми этих добрых людей, а впоследствии подарок мог бы стать основой и для улучшения нравов. С этой точки зрения наше предыдущее плавание было важным; оно сделало бы честь нашим покровителям, не будь у них даже других заслуг, ибо мы оставили коз на Таити, собак на островах Дружбы [Тонга] и Новых Гебридах, свиней в Новой Зеландии и Новой Каледонии.

Конечно, было бы очень важно, чтобы такие исследовательские путешествия с благодетельными и поистине нужными целями предпринимались и далее[18]; в том же Южном море [Тихий океан] дел еще много. Но кто знает, не вмешаются ли тут зависть и своекорыстие и не сведут ли они на нет великодушных начинаний монарха, покровителя муз? Единственное, что я хотел бы сказать для пользы потомства: даже одна-единственная возможность осчастливить своего собрата в отда­ленной части света поистине возмещает все тяготы путешествия, и ве­личайшей платой становится сознание добрых и благородных дел!

Лондон, 24 марта 1777г. Георг Форстер

ВВЕДЕНИЕ

Интерес ученого мира к недавним открытиям в Южном море заставил вспомнить и про давние, подчас уже забытые путешествия. Так что большинству моих читателей вряд ли нужно подробно о них рассказывать. Но для некоторых, полагаю, окажется нелишне, если я хотя бы напомню о предыдущих плаваниях, прежде нежели приступлю к описанию нашего. К тому же стоит сообщить предварительно и кое-какие сведения о снаряжении нашего судна. Отчасти потому, что сам замысел путешествия был весьма необычным, отчасти потому, что мы использовали опыт и советы предшественников, это снаряжение было более совершенным, чем в прошлых подобных экспедициях, и заслуживает во всех отношениях большего внимания.