Сергей Мавроди - Тюремные дневники, или Письма к жене

Впрочем, узнав, что я сижу первый раз, потеряли ко мне всякий интерес. Пока, по крайней мере. К сожалению, баландер (или баланда, баландос — раздатчик пищи, баланды, такой же заключенный, просто с маленьким сроком и согласившийся остаться в тюрьме на хозработы, вместо того, чтобы ехать на зону) уже заметил, кто здесь сидит — на каждой камере карцера есть надпись с фамилией, именем, отчеством заключенного. Только что баландер вслух изумленно прочитал мою фамилию. Боюсь, что скоро мое инкогнито будет раскрыто. Не хотелось бы, конечно… но, похоже, никуда от этого не денешься. Ладно. Между прочим, удивительно, но факт. Мне вот одиночка нравится, а все боятся ее, как черт ладана. «Крыша едет… мысли всякие в голову лезут…» и пр. Судя по всему, именно поэтому здесь постоянно перекрикиваются. Чтобы одному себя не чувствовать. И менты им в этом совершенно не мешают. Впрочем, менты здесь вообще редко появляются.

Только при раздаче пищи и пр. Все остальное время — в коридоре никого. Ори, стучи, кричи — все бесполезно.

(Крыса, кстати, и днем здесь шастает. Ох, чует мое сердце — слопает она ночью мой хлеб… Во! Слышу, как раз кричат: «Крыс и мышей здесь!..»

«Крыса»!.. Твою мать! Так, может, это и не крыса у меня вовсе, а мышь всего лишь? Что-то не очень-то она и большая… А крысы здесь — вообще величиной с мою кроссовку?!)

Р.S. Да, кстати. Все забываю написать. К ментам здесь обращаются: «старшой». («Эй! Старшой!») Ну, как к таксисту обычно: «командир». «Здесь» — это вообще в тюрьме, а не только в карцере.

Тот же день, приблизительно девять вечера

Заехал новенький. После обычного обмена информацией (кто? что? откуда?) узнал про Свету.

— А она красивая?

— А хуй ее знает! Говорит, красивая.

— А сиськи, сиськи, сиськи у нее большие?!

— Ладно, кончай.

Сама Света что-то совсем увяла. Почти не разговаривает и только жалуется время от времени, что ей холодно. Говорят, некоторые камеры здесь совсем холодные. Так что мне, похоже, еще повезло. Надо будет принять к сведению и в следующий раз потеплее одеться.

Вон. Новенький все никак не успокоится.

— А ты давно здесь сидишь?

— Пятые сутки.

— Скучно здесь?

— Скучно. Охуеешь еще.

Ничего здесь, по-моему, не скучно! Черт! Чего-то я только что сообразил, что меня ведь могут после карцера в другую камеру поместить. Меня ведь с вещами вывели. Еще одна головная боль. Ладно, посмотрим.

— Све-ет!

— А!

— А у тебя жених есть?

— Да.

— А как зовут?

Другой голос:

— Эдик.

— А ты откуда знаешь?

— Да я с ним знаком, мы в одной хате сидели.

— Так он тоже, с Матроски?

— Да. Ему недавно два года дали.

— Так он уже осудился? Свет? Он уже осудился?

— Кто?

— Эдик.

Молчание…

— Свет!? Эдик уже осудился?

Молчание. Другой голос:

— Да она уже забыла, кто это!

— Ну да, конечно, забыла! Десятого у него суд был.

— Све-ет! Так, значит, у вас все по-серьезному? Как у больших?

— Да.

— Не будет тебе с ним удачи. У меня нюх.

После отбоя.

— Све-ет!

— Я спать хочу.

— Какой «спать»! Я к тебе сейчас в гости приду!

— Не ходи, я уже спать легла!

Смех, женский голос:

— А ты меня согреешь?

— Согрею? Конечно, согрею, родная!

— Све-ет! А ты ебаться любила под винтом?

— Любила!!

(Под винтом — под наркотиком.)

Общий смех и оживление.

— Све-ет!

— А?

— Ну, расскажи что-нибудь!

— Что?

— Ну, что, сама не знаешь, что? Эй! Ловим тишину. Пацаны, устраиваемся поудобнее…

Мертвая тишина. Через некоторое время:

— Све-ет!

— О-о?

— Ты что, стесняешься?

— Да!

— Не стесняйся, здесь все свои!

Смех.

— Све-ет!

— А?

— А у тебя любимая поза какая?

— Сверху на мужика и раком.

Оживление.

— Све-ет! А ты сзади любила?

— Не-е-ет!!

— Ну, и зря! Много потеряла! Све-ет! У меня уже шляпка поднялась!

Ладно, все. Судя по всему, это никогда не кончится. Ложусь спать.

Свету эту завтра с утра увозят. В шесть часов.

Последний вопль:

— Свет! Давай ломай сеанс на ночь и пойдем!

Перевод: «Света! Расскажи нам что-нибудь эротичное, подо что нам всем можно будет заняться онанизмом («сеанс»). Кончим и будем спать».

Тьфу! Невозможно заснуть. В общем, выяснилось, что жених — таджик. Настоящее имя — Халид. Судя по всему, он и снабжал ее из своего Таджикистана наркотиками (героином). («Хуй ли, она таджика прикормила. Он на пизду повелся…» — «Ну, и правильно! Сейчас все так делают!»)

26 марта, среда

Утром проснулся от того, что по мне бегала крыса. Вообще с крысой этой надо что-то делать. Вчера ночью она только изредка высовывалась, сегодня уже откровенно бегала по всей камере, а утром вообще на меня залезла! Что же будет завтра? Надо будет ее как-то пугнуть. Чтобы боялась. Что это за наглость, в самом деле?

Поскольку до подъема время еще было, полежал, послушал утреннюю перекличку сокамерников.

Диман рассказал Вовану трогательную историю о том, как он провожал на вокзале какую-то Катюшку: «Она сидит, улыбается. Встань, говорю, мое солнышко, дай на тебя поглядеть. Счастье ты мое — и печаль». Красиво… Диман этот из блатных и, судя по всему, законченный наркоман («Я все пробовал»). Накануне он поучал все того же Вована: «Ты ей не говори, что у меня ВИЧ! Я ей с воли позвоню, уболтаю!» — «Понял-понял!»

Про Свету я уже узнал буквально все! Какого цвета у нее трусы (красные), какой размер груди (второй), большой ли член у жениха (нет) и пр., и пр. По ходу дела выяснилось, что многое еще она не пробовала.

— Я тебе сейчас расскажу! Хотя хуй ли рассказывать, тут показывать надо!

Договорились, как и куда ей писать.

— Ой! Только через четыре-шесть (номер камеры) не пишите! Я там уже переписываюсь с одним. Он ревновать будет!

— Да ладно! Чего там ревновать! Отсосешь потом пару раз — и все дела!

Расслышал, наконец, Светино погоняло: «Зульфия».

Тот же день, шесть утра

Приехал баландер. На завтрак оказался «рыбкин суп». Кстати, довольно приличный. Потом подняли шконку, забрали матрас и пр., обшманали камеру и минут на десять включили воду. В общем, день пошел своим чередом… Часов в девять заехал новенький, Юра.

— Ю-юр!

— Чего?

— Тебе сколько дали?

— Десять.

— Нормально дали.

За «межкамерную связь». Проще говоря, на решке человека застукали. Когда малявы из соседних камер принимал.