БондиАнна. В Россию с любовью - Анна Чапман
Нащупав на сушилке полотенце, большое и пушистое, я поудобнее зажала его в руках и замерла, готовясь к атаке. Как будто собралась ловить бешеное животное. Хотя Алекс таким и был в этот момент.
Теперь я старалась не издавать ни звука. Тихо стояла, чуть выставив вперёд одну ногу и вцепившись в полотенце. Как зачарованная смотрела на остриё сверла. Мне было очень страшно. Большинство людей даже не подозревают, что бывает такой страх. Казалось, человеческий организм просто не может вынести подобный градус кошмара. Все внутренности как будто скрутились в тугой узел, меня одновременно тошнило и сковывало.
Да сломай ты уже эту чертову дверь! Я больше не могу!
Самым страшным была не угроза жизни, хотя, видит Бог, я совсем не хотела познакомиться с дрелью ближе. Главное, я чувствовала огромное разочарование. Оно плотным комом собралось где-то в районе солнечного сплетения и пульсировало. А внутри него была пустота, такая глубокая и чёрная, что мне было до жути страшно в неё заглянуть. Тело будто уже просверлили и достали что-то важное. Что-то, без чего было трудно дышать и невозможно жить. Да и зачем?
Наверное, я заслужила такое отношение. Ведь он меня любит. Я — его Анджики, его судьба, он всегда это говорил. Хоть бы это был сон! Сейчас я проснусь и забуду обо всём этом…
Я зажмурилась и изо всех сил сжала полотенце. Ничего не изменилось. Конечно, ведь это был не сон. Я прекрасно это знала.
Может, открыть эту чертову дверь и будь что будет?
Внезапно стало тихо. Эта тишина обрушилась на меня бетонной плитой. Я даже негромко кашлянула, чтобы убедиться, что не оглохла. И тут же в страхе зажала рот рукой. Паника отступила. Я ещё не понимала, что происходит, но мозг уже лихорадочно анализировал новые условия.
Алекс ушёл? Успокоился? Или задумал что-то похуже? Какие инструменты есть в кладовой?
Неизвестность пугала сильнее ревущей дрели. Я прокручивала в голове варианты побега, одновременно прислушиваясь. Мне бы только выбраться на улицу. В квартире я полностью в его власти, здесь негде спрятаться. А на улице можно попросить о помощи. Я уже сбегала раньше, значит, и сейчас смогу. Нужно только сделать первый шаг.
В квартире стояла полная тишина. Я поняла, что сойду с ума, если и дальше буду просто ждать непонятно чего.
Резко открыть дверь, бежать к выходу, а если попытается помешать — толкать изо всех сил. Резко, главное, резко и неожиданно! И бежать…
Я с трудом разжала сведённые судорогой пальцы и отбросила полотенце в ванну. Осторожно шагнула к двери, прислушалась. Тихо. Может, он ушёл? Хоть бы это было так!
Через стеклянную стену комната смотрелась, как аквариум с мутной водой. Я различала очертания дивана, горшки с пальмами из Икеи, маску африканского идола, которую мы с Алексом купили в Зимбабве. Туда мы летали в свадебное путешествие. Меня опять затрясло.
Ведь это тот же самый человек! Там, за дверью. Тот, с кем я была так счастлива.
Алекса не было видно нигде. Я ещё раз осмотрела комнату, насколько это было возможно. Если бы он вышел из квартиры, я бы услышала. Входная дверь как раз напротив моего убежища.
Мне нужно сделать всего несколько шагов!
Наша квартирка была маленькой, примерно сорок квадратных метров. Я по привычке измеряла метрами, будучи не в состоянии перевести цифры в футы. Сейчас это были сорок метров минного поля.
Что ж, лисы, насколько я знаю, прекрасно умеют ходить по минным полям, не теряя головы. И хвоста.
У меня вырвался истеричный смешок. Я глянула в зеркало. Бледное до синевы лицо и неуместно яркие рыжие волосы. Ну точно лиса в капкане. Нащупала на раковине резинку и быстро скрутила тугой пучок — не хватало ещё за что-нибудь зацепиться в самый неподходящий момент.
Больше тянуть было невозможно. Даже если Алекс притаился с дрелью наготове! Придётся как-то с этим справиться. Хотя вряд ли, он слишком пьян, чтобы хитрить и выжидать. Удивительно, как он вообще сумел найти розетку и случайно не просверлил себе руку.
За два года жизни с Алексом я научилась определять белую горячку с лёгкостью опытного врача. Обычно мне удавалось заметить приступ в самом начале и хоть как-то подготовиться. Правда, до такого ужаса, как сегодня, безумие мужа ещё никогда не доходило. Да, он напивался до беспамятства, оскорблял и унижал, сыпал угрозами. Однако чаще это были только слова. Хотя иногда эти слова ранили так, что я думала: лучше бы он меня ударил. Он прекрасно знал мои слабые места и метил в самое больное. Наверное, он понимал, что слова вроде «шлюха» и «потаскуха», хоть и ранят, всё-таки не проникают в самое сердце. Но стоило ему добавить к этим оскорблениям «русская» — и они превращались в смертельное оружие.
Я хотела стать британкой, и моё происхождение всегда было для меня больной темой. С самого детства я мечтала об Англии так, как другие девочки грезят о прекрасном принце. Я горячо верила: однажды я окажусь в этом городе двухэтажных автобусов и красных телефонных будок. И не просто окажусь, а буду там жить. Навсегда оставлю позади серость и разруху России времён перестройки. Эти мечты давали мне силы. И когда появилась возможность их осуществить, я вцепилась в неё двумя руками.
Оказавшись в Англии, я приложила максимум усилий, чтобы стать в этой стране своей. Я избегала общения с бывшими соотечественниками, помня смешные рассказы о Брайтон-Бич — районе в Нью-Йорке, где русская речь звучит чаще английской. О, это было не про меня! Я учила английский с неуёмным рвением, старалась избавиться от акцента и с восторгом осваивала сленг. Я подала документы на британский паспорт, как только появилась такая возможность. В общем, я очень старалась стать максимально нерусской. Слиться с городом своей мечты, стать его частью, понять, что он меня принял. И Алекс, зная всё это, очень хорошо понимал, как меня уязвить.
Несколько раз он переходил от слов к делу. Сегодняшний его выход с дрелью был не первым. Как-то он уже гонялся за мной с ножницами, и в тот раз мне не удалось спрятаться. Пришлось убежать из дома и провести ночь на лавочке напротив дома. Благо, была весна.
В
