Юрий Яковлев - Саманта

Дуг замолчал. И Саманта молчала. Ей было горько, словно не у Дуга, а у нее были три кузины и у них теперь вместо отца зеленый берет командос.

Ребята притихли и стали наблюдать за улицей в щелку приоткрытой двери. По камням прыгали воробышки, словно состязались в беге в мешке. В поле зрения показался человек в инвалидном кресле-каталке. Он с независимым видом катил по самой середине мостовой.

— Смотри, старый солдат Ральф! — воскликнул Дуг.

— Он не боится войны, — отозвалась Саманта.

— Тем более что война не настоящая, — усмехнулся Дуг.

— Он и настоящей не боится. Давай позовем его. — И, не дожидаясь согласия своего товарища, Саманта распахнула дверь и крикнула: — Мистер Ральф! Подгребайте к нам.

Кресло на колесах остановилось, сделало крутой поворот и оказалось рядом с детьми.

— О! Сэми! — воскликнул Ральф. — И ты, Дуг! Хорошая подобралась компания. Играете в войну?

— Весь город играет. А мы спрятались.

— От войны не спрячешься.

…Ральф был одет в неизменную, изрядно поношенную куртку. На голове лихо сидела военная фуражка. Он казался молодым, но его короткая щетина-борода отливала серебром. Словно он намылился, а побриться забыл. У него не было ног. Вернее, они были, но не действовали.

«Ноги мне заменили на войне, — горько усмехаясь, обычно говорил он. — Взяли крепкие, а вернули бывшие в употреблении, неподвижные».

Когда ему говорили: «Вы рано поседели!» — он отвечал: «Потому что поздно поумнел».

Он действительно на всю округу слыл мудрецом.

Но дети любили его не за мудрость, а за то, что он рассказывал сказки и дружил с ребятами на равных. Это взрослым людям редко удается.

Саманта внимательно посмотрела в глаза мистера Ральфа и спросила:

— Почему никто не хочет войны и все готовятся к войне?

Старый солдат не спеша раскурил свою трубку, которую ему на Эльбе подарил русский друг Иван, и задумчиво воскликнул:

— Война! Война! Я помню, как было страшно, когда я не узнал лес. Вчера это был прекрасный лес. А на другой день после обстрела лес стал калекой. Сломанные деревья, обгоревшие ветви, корни, черными спрутами застывшие над головой. Онемели птицы. Ослепли цветы.

— А люди? — спросила Саманта.

— Люди — как лес, — ответил старый солдат. — Я дерево из того леса.

Мистер Ральф любил рассуждать и каждый раз приходил к неожиданному выводу.

— Человек, если делает добро другому, непременно хочет, чтобы об этом знали все. Люди тщеславны. А вы, друзья мои, слыхали притчу о солдатской фляге? — спросил он и, не дожидаясь ответа, стал рассказывать: — Семеро солдат томились от жажды. И была у одного из них фляга с тремя глотками воды. Он пустил флягу по кругу. И все подносили флягу ко рту. Но когда фляга вернулась к хозяину, оказалось, что вода не тронута. Каждый хотел уступить эти три бесценных глотка товарищу… Настанет время, когда старая солдатская фляга пойдет по всему миру. И вернется нетронутой. Вот тогда и настанет вечный мир… Эй, Сэми! Как поживает твоя собака? Не принесла щенков? Я куплю у тебя щенка.

— Мистер Ральф, я подарю вам щенка.

— Дарить собаку нельзя. Я дам тебе доллар, а ты отсчитаешь мне пятьдесят центов сдачи. У тебя найдется пятьдесят центов?

Четыре ступеньки

Я вглядываюсь в даль и вижу деревянное крылечко Самантиного дома. Сюда долетают ветры с залива Мэн и веет прохладой от Великих озер, а рядом шумят сосны, словно рассказывают, что когда-то на этом месте стоял вигвам индейцев, горел костер и дымок, словно по винтовой лестнице, поднимался высоко в небо.

А рядом с первой ступенькой, совсем близко, растет невысокая елочка. Раз в году, зимней ночью, Санта-Клаус наряжает ее и кладет прямо на снег рождественский подарок.

Я вглядываюсь и вижу: на крыльце появился Артур — отец Саманты. Он высоченный, как баскетболист, и нога у него будь здоров. Глаза у папы глубоко посажены, и кажется, что он щурится, словно от солнца. Черты лица крупные, грубоватые и располагающие. Ветер, тот, что дует с залива Мэн, растрепал ему волосы, и на макушке появилось два мальчишечьих вихра. И пала старательно приглаживает их, но ничего не получается: они как на пружинках. Но, кроме вихров, в папе сохранилось еще что-то от мальчишки. Саманта это чувствует, и ей легко находить с папой общий язык. Временами он кажется ей очень, очень, очень высоким мальчишкой. А для других папа — джентльмен, степенный преподаватель Боудон-колледжа. Мистер Артур Смит.

Когда папа бывает строг, Саманте кажется, что он играет в строгого. Она улыбается, а папа сердится.

Папа постоял на крылечке. Потом по-спортивному развел руки в стороны и глубоко вздохнул. Он повторил это несколько раз, затем спустился и сел на вторую ступеньку.

— Посмотрим, что пишут в газетах, — сказал он и, как парус, развернул свежую газету.

И тут появилась мама — Джейн. Она на целую голову ниже папы. С ее коротко постриженными волосами ветер ничего не может поделать. Мама очень аккуратная и, прежде чем сесть, долго поправляет юбку. Она улыбается — сдержанно, с достоинством, истинная хозяйка дома. Весь вид ее говорит: мы должны поступать разумно.

— А где Сэми? — спрашивает мама.

— Я здесь!

Саманта выбегает на крыльцо, осматривается, и на лице ее появляется та неповторимая, заразительная улыбка, которая все время стоит у меня перед глазами.

Вся семья в сборе.

— Будем фотографироваться? — спрашивает Саманта. — Семейная фотография? Папа, опусти газету. А где фотограф?

Этот фотограф — я. Я смотрю сквозь время и пространство, отыскиваю маленький городок на севере Соединенных Штатов, дом на окраине, крылечко с четырьмя ступеньками. Моя мысль, вернее, мое чувство напряженно работает: ведь я должен запечатлеть не на пленку, а в своей памяти маленькую, обыкновенную, типичную американскую семью. Но ей суждено стать необыкновенной и нетипичной благодаря девочке, которая больше всего любит собак и ловко прыгает через резинку.

И еще мне известно, что она была великой фантазеркой.

Каждое утро Саманта распахивала дверь, раз, два, три, четыре — сбегала вниз по ступенькам и — в школу. В ней было столько энергии, что даже когда она не опаздывала, все равно бежала или шла вприпрыжку. За углом она махала рукой своему соседу — старому солдату Ральфу; он уже выехал на своей каталке и принимает парад идущих в школу.

— Эй, подруга, поторапливайся! — кричал он и тоже махал рукой.

А через два квартала с постоянством старого солдата Ральфа на углу стоял Дуг.

Каждый раз, встречая Саманту, он говорил: