Робер Параго - Макалу. Западное ребро.

ПРЕЛЮДИЯ

Когда я был назначен руководителем экспедиции, мое начальство по работе в Парижской центральной страховой кассе, в очередной раз идущее мне навстречу, освободило меня от работы на пять месяцев. Первой моей заботой было собрать «остов» команды. Поскольку экспедиция должна была состояться весной 1971 г., надлежало, не теряя времени, начать материальную подготовку во всех ее аспектах.

Учитывая характер и размах цели, мне хотелось, чтобы некоторые важные решения были результатом коллективного обсуждения, в частности выбор состава команды. Вот почему уже с начала 1971 г. Демезон, Пари, Берардини, Сеньёр и я образовали «бюро» французской экспедиции на Западное ребро Макалу. Лично я принимал участие в пяти крупных экспедициях в Анды и Гималаи. Последняя, которой я руководил, была в Перу, для восхождения на Уаскаран по Северной стене. Я понимал, таким образом, что меня ожидает. Наше Ребро намного сложнее! Подготовка, заказы, а главное ― заботы увеличивались в Гималайских масштабах!

Признаюсь, участие в Гималайской экспедиции доставляет несравненное удовольствие, но для того, кто отвечает за подобное мероприятие (даже если друзья время от времени ему помогают), беспокойство и заботы всех сортов, предшествующие отъезду, быстро заставляют забыть о таком удовольствии. Порой даже угрожает отчаяние, и ты готов все послать к черту.

Все руководители экспедиции испытывали в свое время те же смены надежд и отчаяния, то же тоскливое ожидание разрешения, которое никак не приходит, те же тысячу раз повторяемые материальные проблемы. Громадные расходы (около семисот тысяч франков) относились, к счастью, к ведению более высоких инстанций. Но мне вполне хватало моих личных разнообразных и ежедневных вопросов: хватит ли пяти пар носков на восходителя? Будет ли достаточно эффективен этот защитный крем и понравится ли он всем? Среди трех тысяч тщательно выбранных предметов (начиная от общей палатки до шила для сапожника и куриного супа) не забуду ли я именно то, что нам там, на Ребре, будет отчаянно не хватать? Не ошибся ли я, рассчитывая с точностью до грамма высотные пайки? В метро, на работе, порой даже во время скальной тренировки в Фонтенбло не было ни одной минуты, свободной от навязчивых идей. А это разрешение непальского правительства, когда же оно прибудет? Я должен все же знать на что мне рассчитывать, прежде чем дать заказы на специальное снаряжение, в частности на дорогую кислородную аппаратуру. Без одобрения президента Люсьена Деви, чуткой помощи секретариата федерации и терпеливой г-жи Морган я, вероятно, махнул бы на все рукой. Но все улаживается в свое время.

В конце летнего сезона 1970 г. нам предстояло отобрать состав команды, и это был, бесспорно, наиболее важный вопрос. В одну из суббот сентября, в помещении федерации на улице Ля Боэти собралось бюро экспедиции. Обсуждение длилось долгие часы. Наконец был составлен список из десяти альпинистов и пятерых, в порядке очередности, запасных. Эти десять, лучшие в то время, выбирались не только по своим спортивным достижениям, но и по некоторым другим весьма важным критериям, как, например, общительность.

Созданная таким образом команда, на мой взгляд, хорошо уравновешена с точки зрения возраста. Самому молодому 27 лет, пять человек не старше 32 лет, остальные пять ― «старые бойцы» между 33 и 40 годами. В последних гималайских экспедициях намечалась тенденция подбора восходителей зрелого возраста, способных переносить на высоте длительные нагрузки. Однако я подумал, что нам придется преодолеть 300 ― 400-метровый взлет исключительной трудности, на высоте более 7000 м, и для этого было бы предпочтительнее иметь нескольких виртуозов, обладающих энтузиазмом и вдохновением молодости.

Один «молодой» на одного «старика» ― это, по-моему, идеальная комбинация.

Гималайский комитет утвердил наш выбор, и осталось подобрать врача. Я прошу моего старого «сообщника» Гюи де Эпен, участника экспедиции на Жанну и совсем недавно на Уаскаран. Служебные обязанности не позволяют ему уехать с нами. Наконец почти по газетным объявлениям мы находим врача. В одной из статей в «Фигаро» упоминалось о наших затруднениях, и доктор Жак Маршаль предлагает свои услуги. Хирург, квалифицированный альпинист. Предложение принято.

Итак, команда составлена: Люсьен Берардини, 40 лет, парижанин, чертежник-конструктор; Франсуа Гийо, 27 лет, марселец, ассистент в институте и альпинистский гид; Робер Жакоб, 40 лет, парижанин, техник; Клод Жаже, 30 лет, из Шамони, преподаватель и гид; Бернар Мелле, 32 года, парижанин, мастер-обойщик; Жан-Клод Моска (по прозвищу Галка), 27 лет, из Шамони, гид (взамен Рене Демезона, которому придется отказаться за месяц до отъезда); Жан-Поль Пари, 32 года, житель Лиона, инженер, известный также под кличкой Панама; Жорж Пайо, 33 года, из Шамони, гид и тренер по горным лыжам; Яник Сеньёр, 29 лет, из Шамони, технический советник и гид; Жак Маршаль, 32 года, парижанин, хирург, и ваш покорный слуга ― Робер Параго, 43 года, парижанин, кадровый сотрудник социального страхования, «шеф» экспедиции.

На мой взгляд, это идеальная команда, надежная, рвущаяся в бой, но хорошо сознающая, что ее ожидает. Если бы только удача захотела нам сопутствовать...

В ноябре Жан Франко, руководитель национальной школы лыж и альпинизма в Шамони, соглашается нас принять. Впервые команда собирается в целом составе на длительный уикэнд: сорок восемь часов дискуссий, тщательного, до мельчайших деталей, изучения плана.

На кадрах фильма первой экспедиции 1955 г. появляется иногда Ребро. Наиболее оживленные обсуждения вызывают фотоснимки, присланные Эрвином Шнейдером, известным австрийским альпинистом, специалистом по топографии и картографии Гималаев.

Правильная пирамида Макалу вздымается из двух громадных цирков, сераки которых спускаются ледопадами в верхнюю часть ледника Барун. Пирамида имеет два склона, ориентированных на юго-юго-запад и на северо-запад. Щиты из плит перемежаются глубокими желобами и крутыми контрфорсами с колоссальными навесами. Исключительная крутизна этих стен подчеркивается несколькими редкими фирновыми пятнами, повисшими или притаившимися в глубине ниш. От вершинного снежного конуса, затерявшегося в небе, падают два острых гребня: северо-северо-западный, приведший в 1955 г. к вершине экспедицию Жана Франко, и юго-восточный, преодоленный с большими трудностями в 1970 г. японцами.

Между двумя стенами третий гребень-Западное ребро. Оно рождается в треугольном цоколе, испещренном кулуарами высотой порядка тысячи метров, и постепенно уходит вверх. Сперва снежное, между двумя пересеченными ледниками, оно проходит на высоте более 6000 м через два колоссальных горба (Близнецы[3]), становится все круче и вдруг вздымается вертикально в фантастическом скальном взлете высотой более 300 м. Монолитное, гладкое со всех сторон, неумолимое. Затем крутизна смягчается. Бывшее чисто скальным, Ребро украшается белыми пятнами, скальные ступени перемежаются острыми как нож снежными гребешками, и наконец на высоте примерно 8150 м Ребро сливается с юго-восточным гребнем менее чем в 400 м от высшей точки.