«Аквариум». Геометрия хаоса - Александр Исаакович Кушнир
С самого детства Люде нравилось рисовать, и квартира была завалена её эскизами костюмов и графическими портретами друзей и знакомых. Прошли годы. Своё предназначение Людмила Харитоновна видела в разностороннем воспитании сына. Она впихивала в него любую информацию, которую считала полезной. Именно мама приучила Боба к походам в театр и привила любовь к фильмам типа «Великолепной семёрки» с Юлом Бриннером в главной роли.
Параллельно она где-то добывала дефицитные книги и запретный самиздат — начиная от «Собачьего сердца» и заканчивая «Доктором Живаго».
«Благодаря маме я часто оказывался в правильном месте в правильное время, — признавался Боб. — Даже на первый в моей жизни подпольный рок-сейшен вытащила меня именно она.
Когда же у отца возникли сомнения — ту ли музыку я слушаю, мама бестрепетно отбивала моё право на прогрессивные звуки. Ничего лучше со мной случиться не могло».
Особое место в жизни Боба занимал толстобрюхий кот Крис, любивший не только свежие сосиски, но и творческие семейные вечера. Дело в том, что Людмила Харитоновна и Борис Александрович часто приглашали в гости друзей — музыкантов из оркестра Ленинградской филармонии. Вместе с ними появлялся известный бард Евгений Клячкин, который, помимо собственных сочинений, исполнял под гитару Визбора, Галича, а также композиции на стихи опального Бродского.
«В этих песнях присутствовал целый мир какой-то запретной нежности и достоинства, — вспоминал Боб. — И дальнейшее течение моей жизни стало понемногу проясняться... Слушая музыку наших бардов, гордых одиночек с гитарами, я внезапно почувствовал, что во мне тоже есть — это».
Вскоре Боб нашёл на свалке сломанную гитару. С помощью отца он привёл её в порядок, а знакомый школьник — африканец Лолик Ромалио — показал Бобу первые рок-н-ролльные аккорды, ошарашив приятеля исполнением собственной композиции, написанной на смерть Брайана Джонса из The Rolling Stones. А ещё через некоторое время смекалистый ученик уже наяривал на гитаре Ticket to Ride.
«Вокруг нас был серый будничный мир взрослых людей, — пояснял Боб. — В нём ничего не происходило, кроме ссор, получек, зарплат, быта и мытья тарелок. Папа смотрит хоккей, мама стирает бельё, и здесь не было никаких радостей. И я прямо на уроках попытался написать рассказ: мальчик долго едет из математической школы домой — в серый быт, где бабушка, дрязги, родители, друзья, уроки. Но он продолжает ехать и просыпается только на конечной остановке. А там светит солнце, и какие-то поляны, и лес. И вообще — кайф. И водитель, под которым подразумевался Джордж Харрисон, говорит: «Ну вот, приехали!» Этот рассказ я несколько лет пытался написать, и он очень точно выражал моё настроение в детстве и юности».
Это был показательный момент. В те годы Боб и Джордж умудрялись выстраивать свою жизнь так, чтобы в ней не оставалось места ни для школьных неурядиц, ни для семейных конфликтов. Они много общались и курили, а по вечерам слушали по радиоприёмнику кривые отзвуки рок-н-ролла или грохот советских танков на улицах Праги. Любопытно, что фрагменты мирового эфира они отлавливали с помощью медной проволоки, прикреплённой к антенне транзистора и «выброшенной» в форточку — для получения устойчивого сигнала.
В киоске «Союзпечать» Боб регулярно покупал газету английских коммунистов Morning Star, пытаясь найти в ней заметки о рок-музыке. В районной библиотеке он обнаружил потрепанную книгу «Тигр в гитаре» Олега Феофанова, из которой узнал, как Боб Дилан и Джоан Баэз проводили концерты-митинги, протестуя против войны во Вьетнаме. Дома записывал с телевизора рок-н-роллы Билла Хейли, под которые отплясывали на льду олимпийские чемпионы Людмила Белоусова и Олег Протопопов. Кроме того, Боб умудрялся доставать журналы «Англия» и «Америка», в которых публиковались материалы о современной музыке или полемические статьи на тему «разрыва поколений».
А в это время «пессимистически настроенный оптимист» Джордж брал почитать у Людмилы Харитоновны дефицитный журнал «Иностранная литература», внимательно изучая абсурдистские пьесы Ионеско и Беккета. А после уроков выпускал ежемесячную стенгазету «Вечерний бедлам», пугая учителей враждебной энергетикой и откровениями из серии «у меня медитативный бред, осложненный маниакально-депрессивным психозом».
Примечательно, что после окончания школы именно Джордж убедил Боба поскорее определиться с названием будущей рок-группы. Достойных версий у них набралось на целую тетрадку, и несколько дней проект назывался «Солнце на дереве». Это звучало в духе легенд о Вудстоке — абстрактно и в меру психоделично. Затем группу было решено назвать «Аквариум», и на этом эксперименты с неймингом прекратились.
«Слова загадочным образом определяли многое в жизни, — любил порассуждать Джордж. — Да и вообще, как вы яхту назовёте, так она и поплывёт. И она поплыла».
Надо сказать, что к тому моменту Боб и Джордж уже поступили в солидные институты. Первый делал вид, что учится на факультете прикладной математики, а второй грыз основы латыни в мединституте — вместе с будущим врачом скорой помощи Александром Розенбаумом.
Как известно, высшее образование давало бронь от армии, и родители могли быть довольны будущей карьерой своих детей. В студенческом билете Джордж был идентифицирован как Анатолий Августович Гуницкий, а в новенькой «корочке» первокурсника ленинградского университета значилось: Борис Борисович Гребенщиков.
Одиночки с гитарами
Искусство не допускает буквальности.
Джордж Гуницкий
Тут, нарушая последовательность повествования, необходимо вернуться на некоторое время назад. За два года до поступления в университет Борис перевёлся в физико-математическую школу № 239, где начал заниматься подрывной деятельностью на ниве просвещения. Его одноклассники вспоминают, как Гребенщиков изводил военрука длинными волосами, а классную руководительницу — докладами о творчестве Вертинского.
«Утренняя десятиминутка, посвящённая жизни Александра Николаевича, предсказуемо привела к идеологическим обвинениям», — вспоминал вокалист «Аквариума» то смутное время.
Важно отметить, что в средней школе № 239 училась интеллектуальная элита и преподавали настоящие мастера своего дела. К примеру, математическому анализу старшеклассников обучала университетский педагог Фихтенгольц, жена автора известного учебника по высшей математике. Её покойный супруг был одним из героев студенческой песенки: «Анализ нельзя на арапа сдавать, тобой Фихтенгольц недоволен...»
Неудивительно, что уровень выпускников был высоким, и в любой из институтов они могли поступить почти автоматически. Но Гребенщиков выбрал университет, и в этом была определённая логика.
«Именно в это время в ЛГУ открылся факультет прикладной математики, к которой многие тогда относились
