Олег Смыслов - Генерал Слащев-Крымский

Теперь спросим себя, что даёт нам это сосредоточивание сил в нужном месте — ясно передвижение людских и огневых сил туда, куда нам нужно, — то есть МАНЕВР.

Преподаватель тактики курсов «Выстрел» товарищ Слащёв военную форму любил, потому что, как говорится в народе, он в ней родился. Слушатели курсов не могли этого не заметить. На лекции, семинары и занятия он всегда приходил «с иголочки»: суконная рубаха из тёмно-серого мундирного сукна была чистенькой и отглаженной, точно такой же парадный вид имели и шаровары тёмно-синего цвета, блестели начищенные сапоги. Сам Яков Александрович был всегда подтянут, форма сидела на нём как влитая. Однако один «недостаток» всё же был: на суконных петлицах (малиновых с чёрной окантовкой), аккуратно пришитых на воротнике рубахи, располагалось по два красно-эмалевых прямоугольника, или по две «шпалы», что соответствовало тогда должностному положению помощника командира полка или командира отдельного батальона (К-8, восьмая категория старшего командного состава РККА из 14-ти «служебных категорий»). Как известно, Яков Александрович в Белой армии имел чин генерал-лейтенанта.

2

18 ноября 1921 года на заседании Политбюро ЦК РКП(б) было рассмотрено и утверждено предварительное заключение Л.Д. Троцкого и И.С. Уншлихта по вопросу дальнейшего поведения в отношении Слащёва и его группы:

«Предлагаем:

1) Копии показаний прислать Троцкому и Чичерину, дабы эти показания могли быть изучены с точек зрения военной и дипломатической и дабы заинтересованные ведомства могли поставить ряд дополнительных вопросов перед ВЧК.

2) ВЧК по соглашению с военным ведомством и Наркоминделом (тройка — т.т. Уншлихт, Троцкий, Чичерин) составляет в кратчайший срок сообщение о возвращении группы Слащёва с точными цитатами из показаний Слащова и других о причинах этого возвращения.

3) Одновременно слащовцы составляют воззвание к остаткам белых армий за границей. Воззвание это, просмотренное той же тройкой, публикуется одновременно с сообщением о прибытии группы или немедленно же на следующий день.

4) Ввиду заключающихся в показаниях Слащова ссылок на сравнительно недавние военные предложения агентов Англии и Франции, направленные против Советской России, необходимо отобрать на основании вопросов, формулированных Наркоминделом, точные показания от Слащова и других, как материал для дипломатической ноты.

5) Ввиду настаивания Слащова и других на предоставлении им военных должностей, преимущественно строевых, ответить им, что военное ведомство несомненно рассчитывает приобрести в их лице ценных работников, но что окончательное определение характера работы сможет произойти только после того, как Красная Армия узнает о самом факте перехода на сторону Советской России названных лиц, поймёт мотивы, вообще освоится с этим фактом.

6) Тем временем главная работа группы Слащова должна состоять в писании мемуаров за период борьбы с Советской Россией. Ввиду того, что мемуары эти обещают дать ценный политический, военный и бытовой материал, предоставить надобности в распоряжение группы Слащова надёжных стенографов, которые облегчили бы работу, и назначить для редактирования и вообще для руководства этой работой определённого товарища литератора.

7) До написания этих мемуаров рекомендовать группе Слащова воздержаться от встреч, посещений и пр., дабы внимание не рассеивалось и работы над мемуарами не затягивались. Указать Слащову и другим на большую политическую важность мемуаров.

8) Поддержать инициативу Слащова в отношении вызова других бывших врангелевцев в Советскую Россию, оказав необходимое содействие».

3

Жизнь Якова Александровича в «Совдепии», как пренебрежительно называли большевистскую Россию в эмиграции, не была счастливой… Нелегал в ВЧК (по заданию белого генерала Алексеева) действительный статский советник, военный контрразведчик Владимир Орлов о Слащёве рассказывал следующее:

«В Москве Слащёва поселили на Садовой, в доме Шустова. Вход был со двора, и окна тоже выходили во двор. В квартире имелись две смежные комнаты и кухня. В третьей комнате жил чекист, верхний этаж был передан старым сотрудникам спецотдела ОПТУ.

У Слащёва был телефон. Прослушивать телефон гораздо удобнее, чем просматривать корреспонденцию. Повар-латыш, который готовил для него, заодно просматривал все письма и фиксировал приходы посетителей, а живший по соседству чекист следил за Слащёвым и днём и ночью, что было источником постоянного унижения. Слащёв уже не был генералом…

Слащёв очень любил животных и в Москве целые дни проводил с соловьём, лишившимся лапки, курицей и воробьём. На лекциях по стратегии, которые Слащёв читал в стрелковом училище, его встречали криками и свистом. Некоторые слушатели в Академии Генерального штаба звали Слащёва «палачом». И даже дома ему не было покоя.

Ему постоянно досаждали беспризорники. Однажды в его окно влетел камень, в другой раз на него обрушился целый поток оскорблений и насмешек.

Иногда опрокидывали самовар, а в крупу подмешивали мел.

Однажды Слащёв выбежал из дома с кухонным ножом и скрылся за углом. Через несколько минут он вернулся в комнату с окровавленными руками, глаза его были полны ужаса.

«Эти скоты, — запинаясь, проговорил Слащёв, — пустили в комнату кошку. Она сожрала соловья и загрызла воробья. Всё это подстроено специально, чтобы досадить мне! Здесь всегда так! Своими преследованиями они хотят свести меня в могилу! Будь проклята эта чёртова дыра!»».

Нетрудно заметить, что в этом коротком рассказе переплелись и правда, и вымысел. Можно лишь предположить, откуда господин Орлов взял все перечисленные им случаи. Видимо, из обыкновенных пересказов, которые, пройдя через вторые или третьи руки, обычно превращаются в сплетни.

В ноябре 1921 г. Слащёва действительно поселили на Большой Садовой. Впоследствии (с 1922 г.) он проживал по адресу: Москва, Лефортово, Красноказарменная улица, дом 3. В доме преподавателей курсов «Выстрел». И, надо сказать, что в первые годы пребывания в Москве у Якова Александровича складывалось всё не так плохо, как об этом говорил Орлов. Просто тогда он был сильно нужен новой власти. Как считает А. Пронин, «эффект отъезда Слащова в Советскую Россию, который Лубянка ныне числит в золотом фонде проведённых её спецопераций, оказался потрясающим». По словам писателя А. Слободского, он «всколыхнул, буквально сверху донизу, всю русскую эмиграцию». За ним последовало возвращение на Родину ряда деятелей отечественной культуры, например, Алексея Толстого (1923 год). Но ещё более сильным оказался военно-политический выигрыш. По оценке французской разведки, «переход Слащова на сторону Красной армии нанёс тяжёлый удар по моральному состоянию русских офицеров… Это неожиданная перемена со стороны боевого генерала… авторитет которого имел большой престиж… внесла большое смятение в дух непримиримости, который до сих пор доминировал среди офицеров и солдат Белой армии».