Валентин Стариков - На боевом курсе

При всем этом первые же недели войны показали сумасбродность фашистского плана «блиц-криг». Войска Карельского фронта и Северный флот оказали упорное сопротивление противнику и, день за днем, час за часом, изматывая его силы, наносили ему тяжелый ущерб…

… Обед был прерван докладом с мостика: меня вызывал командир соединения подводных лодок. Торопливо допив компот и на ходу поблагодарив кока за отличный обед, я поднялся на мостик.

Катер уже стоял у борта. Матросы принимали газеты, журналы, письма. Старшина группы электриков — Мартынов — нетерпеливее других ожидал письма. Он давно переписывался с одной девушкой. Сейчас он стоял с пачкой писем и громко выкрикивал фамилии. Счастливчики получали письма, отходили в сторону, распечатывали конверты и углублялись в чтение, забыв в эти минуты обо всем, что их окружало.

Проходя по трапу, я остановился около Облицова, который тоже получил письмо и пристально рассматривал какую-то фотографию.

— От жены? — спросил я, тронув его за плечо.

— Так точно, товарищ командир! — радостно ответил Облицов. — Вот она с детками. Соскучился я без них, — уже без улыбки, вздохнув, проговорил он.

Меня подкупила его непосредственность и доверчивая искренность…

… Через двадцать минут я вошел в кабинет командира соединения подводных лодок, тогда капитана второго ранга, а ныне вице-адмирала Виноградова. Командный пункт был тесен, но достаточно удобен для работы. Командир соединения, облокотясь на широкий стол, где лежала рабочая карта, заканчивал телефонный разговор с командующим Северным флотом. Он жестом предложил мне сесть. Потом, положив трубку, поздоровался и устало опустился в кресло.

— Я не получил от вас донесений после налета авиации противника. Считаю, у вас все в полном порядке, — заметил он.

— Так точно! — я сразу понял свою оплошность. Мне следовало доложить об этом семафором. Не ожидая объяснений, он тотчас перешел к другому вопросу. Его интересовало, сколько времени нам потребуется на ремонт корабля. Я ответил, что мы будем готовы к выходу в море не раньше как через неделю.

Оказалось, что мы могли располагать только тремя сутками. Строго говоря, этого срока недостаточно даже для того, чтобы установить линию вала, то есть выполнить самую трудоемкую работу, которую, кстати сказать, мог взять на себя далеко не каждый мастер завода. Но возражать сейчас было бы преступно, обстановка требовала срочного выхода в море.

От командира соединения я зашел к флагманскому инженер-механику. Флагмеханик тут же по телефону договорился с мастерскими. С ночи решено было начать главные работы на линии вала.

Уже на катере сложился предварительный план действий на ближайшие дни. Надо было работать круглые сутки, не отрываясь даже во время бомбежки.

Прибыв на корабль, я прошел на носовую палубу лодки и, пригласив к себе офицеров, коротко изложил свой план действий.

— Работать необходимо посменно, круглые сутки. С этого часа по тревоге выходят только пулеметные посты, остальным находиться там, где они работают. Пересмотрите в соответствии с этим план своих работ на узлах и участках. Ремонт лодки должен быть закончен в трое суток, — сказал я. — Объясните личному составу, что это вынужденная мера. Не распределив строго времени для работы и отдыха, мы не уложимся в жесткий срок.

Вскоре экипаж лодки обсуждал по отсекам новую задачу. У всех было одно желание: скорей закончить ремонт и выйти в море.

Ко мне обратился секретарь комсомольской организации нашего экипажа Лебедев.

— Как ваше мнение, товарищ командир, не выпустить ли нам сегодня боевой листок, посвященный ремонту корабля? — спросил он.

— Это очень кстати.

— В таком случае разрешите приступить…

— Добро!

Лебедев сразу же исчез, и его спокойный, рассудительный голос послышался в соседнем отсеке.

В жизни нашего экипажа, состоявшего главным образом из комсомольцев, Лебедев занимал видное место и как хороший специалист и как хороший секретарь комсомольской организации.

Много характерных особенностей у Лебедева, и одна из них — горячая любовь к книге. Он у нас своеобразный литературный консультант. Комсомольцы постоянно обращаются к нему за советом — что почитать, и для каждого он умеет подобрать книгу.

Однажды я спросил Лебедева: «Откуда вы так хорошо знаете литературу?». Он объяснил, что в средней школе комсомольская организация часто устраивала литературные вечера. И там, в школе, у него появилась любовь к литературе, жажда к чтению.

Заметок в боевой листок поступило много: коротких и содержательных. Комсомольцы, исходя из новых сроков ремонта, брали на себя обязательства.

Вот одна из заметок: «Мы, комсомольцы пятой боевой части, несмотря на то, что объем работ у нас наибольший, обязуемся закончить ремонт в новый срок и на отлично. Чем скорее мы выйдем в море, тем скорее нанесем врагу сокрушительный удар. Редина ждет наших боевых успехов. Наша задача — выполнить приказ Родины».

В лодке было жарко и немного душно. Экономили электроэнергию, и судовую вентиляцию пускали только в исключительных случаях.

В девять часов вечера я поднялся на мостик. Легкий северный ветер слегка рябил темнозеленую поверхность воды. Воздух был чист и прохладен.

На палубе, группами по три-четыре человека, подводники пили чай. Сейчас, когда на лодке проводился ремонт, спальных мест не хватало, и каждый устраивался, как мог. Командир орудия и наводчик спали в хорошую погоду у своей пушки, боцман — под козырьком мостика у тумбы электрического привода вертикального руля. Каждый выбирал себе место вблизи своего заведывания, подчас сам не отдавая себе отчета, почему именно здесь он обосновался.

На вахте стоял мичман Иванов. На груди у него висел большой морской бинокль. Он то расхаживал по палубе, то останавливался и прислушивался к сосредоточенной тишине. Десятилетняя служба в подводном флоте выработала у него постоянную настороженность и способность во-время обнаружить опасность.

Мичман Иванов относился к разряду мастеров подводного дела. Он знал в совершенстве торпедное оружие. Ему были знакомы почти все корабельные системы и их особенности. Он и поварское искусство изучил до тонкости, не уступая лучшим кокам соединения. Матросов он учил внимательно, любовно, разбирал детально каждую ошибку подчиненного, на примерах из практики показывая, к чему может привести малейший недосмотр.

«Если ты не уверен в какой-нибудь части заведывания, не оставляй работу на завтра, осмотри лишний раз свое заведывание, убедись, что все так, как должно быть; чем лучше будешь знать свое дело, добросовестнее относиться к нему, тем меньше будет ошибок и «сюрпризов», — внушал он своим подчиненным.