Иван Стаднюк - Исповедь сталиниста

И все-таки откуда пошла фамилия Стаднюк? Если перевести ее на русский, то она будет звучать примерно - Пастухов. В 1989 году в "Огоньке", а потом в газете "Советская Россия" я споткнулся о фамилию Стаднюк. Принадлежит она активному деятелю фонда милосердия, настоятелю Богоявленского собора протопресвитеру Матвею Саввичу. И вдруг вспомнилось, как после войны со своим братом Яковом мы гостили в моем родном селе Кордышивке у Ивана Исихиевича Стаднюка - младшего брата нашего покойного отца. Яков и дядька Иван разговорились о дореволюционном прошлом (Яков - 1902 года рождения), стали вспоминать о самом старшем сыне деда Исихия - Василии; о нем до этого я и не слышал. Не знаю, за какие заслуги, но Василий якобы был почетным гражданином Винницы и почему-то из-за этого не имел права на наследство отца.

Но когда умер Исихий, Василий потребовал себе свою долю хозяйства и земли. А сыновей у Исихия было много: Платон, Карпо, Фотий, Иван да две дочери - Наталка и Серафима. На семейном совете они отказали Василию в его доле наследства и рассорились с ним. Он подал в суд, но тоже получил отказ, после чего переселился на жительство в Польшу, благо язык польский был близок украинцам Подолии, когда-то подвластной Речи Посполитой.

Для меня это было неожиданным и неприятным открытием: ведь знай, что где-то в Польше с дореволюционных времен обитает мой родной дядя, я обязан был, каждый раз заполняя анкету, писать в ней об этом. Сие значило б, что вся моя судьба могла сложиться по-иному, в худшую сторону, или оказаться вовсе перечеркнутой. Слава Богу, минули те времена...

И вот в наши дни узнал я, что среди высокого духовенства страны значится Матвей Саввич Стаднюк. Нет, не только воспламенился я примитивным человеческим любопытством. Вспомнился мне давно умерший страх, что могли меня обвинить в сокрытии "криминального" факта: родной дядя живет за границей...

Через Моссовет, где я был депутатом пять созывов, узнал номер телефона Матвея Саввича Стаднюка и, преодолевая смущение, позвонил ему. Весьма приветливо встретил он мое телефонное вторжение, кажется, не удивился звонку и сказал, что его тоже спрашивают, не в родственных ли отношениях он с писателем Иваном Стаднкжом. И когда в разговоре я услышал, что Матвей Саввич родом из Тернопольской области (бывшей польской территории), а он узнал, что мой старший дядя где-то после русско-японской войны переселился в Польшу, оба мы заинтересовались этим обстоятельством: действительно, не родственники ли? Вскоре я и моя жена Наталия Александровна сидели в гостях у высокого духовного лица. Услышали от Матвея Саввича, что свою родословную дальше деда он не помнит, а имя его деда ничего нам не говорило. Загадка пока остается загадкой. Матвей Саввич обещал ее со временем разгадать.

Итак, вернемся во времена моего начального обучения.

Однажды учитель Зискин, сам того не ведая, внес разлад в мои отношения с отцом. На одном из уроков он разъяснил нам, что земля наша круглая, как тыква, и на противоположной от нас ее стороне живут американцы. Прибежав из школы домой, я с гордостью поделился с отцом интереснейшей новостью. Отец сидел на низеньком желобообразном стульчике и чинил сапог. Выслушав меня, он сдвинул на лоб очки и ответил: "Скажи своему Прошу, что он городит бессмыслицу! Как же те американцы могут ходить с той стороны земли?.. Как мухи по потолку ползают?"

Такой простой вопрос поставил меня в тупик: действительно, как можно ходить вниз головой?.. Отец, поразмышляв, вновь обратился ко мне: "Еще до революции наш кордышанин Никита Галаган уехал в Америку на заработки. Потом писал оттуда, что устроился на фабрику, которая мастерит подтяжки для мужских штанов... Так для какого беса тем американцам нужны подтяжки, если они ходят вверх ногами? Штаны же через голову не спадут?"

* * *

Отец поверг меня в полную растерянность. Я с нетерпением дождался следующего дня и на первом же уроке, обратившись к учителю, довольно обстоятельно, ссылаясь на мух и на брючные подтяжки, опроверг его вчерашнее объяснение о форме нашей планеты Земля. Но был не рад этому. Наш любимый Прошу будто сошел с ума: он так неистово хохотал, держась за живот и обливаясь слезами, а вслед за ним стали дружно ржать все четыре класса в двух комнатах бывшей "поповой хаты", что я схватил свою торбу (холщовую сумку) с учебниками и кинулся к дверям.

Ефим Моисеевич перехватил меня и, вдруг посерьезнев, спросил:

- Ты с дерева падал?

- С груши, - уточнил я.

- Так вот, ты падал потому, что тебя притягивает земля. Она обладает силой магнетизма.

Ничего не понял я из этих новых объяснений учителя, будучи уверенным падал ведь с груши потому, что подо мной обломилась ветка. Но голова пухла от размышлений...

Домой пришел в слезах и накинулся на отца с упреками:

- Шо вы, тату, дурнем выставылы мене перед всиею школою?! В землю нашу хтось закопав дуже велыкий магнит, и як впаде зи стола ложка, то той магнит притягае ложку до земли...

Зискин запомнился мне и моим сельским сверстникам еще и тем, что откуда-то привез мешок еловых шишек и мы, расчистив опушку леса близ села, ровными рядами посадили шишки в землю, а в последующие весны ухаживали за проклюнувшимися саженцами, оберегая их от бурьянов... И трудно поверить, на той опушке шумят сейчас высокие и толстые ели как память о нашем первом учителе и нашем детстве. Недавно я бродил между этими елями, поднял с земли несколько шишек, чтоб посадить их на подмосковном дачном участке в Переделкине.

Детство мое похоже на детство всех кордышивских сверстников: во время весенней и осенней пахоты ходил за погоныча, получал кнутом по спине от отца, если плохо держал Карька в борозде, а летом пас Комету - корову брата Бориса, иногда и коровы соседей, за что к осени вознаграждался отрезами материи "на штаны" и "на сорочку". Многое из картин детства широко использовано мной в романе "Люди не ангелы", первая книга которого вышла в свет еще в 1962 году.

Весна 1932 года яростно окатила Украину беспощадным голодом. А тут еще не сложились семейные отношения у отца с очередной моей мачехой Ганной. До нее отец приводил в дом уже не одну вдовицу, но никого из них я не мог называть мамой, и это решало их судьбу... Женщины возвращались на свои прежние обиталища. Ганна же проявила упрямство и не стала покидать наш дом. Да и я привязался к ней. Тогда отец, отвыкший от верховенства женщин, велел старшей сестре Анастасии переезжать с семьей с хутора Арсеновка в село, в родительскую хату, принимать на себя хозяйствование, опекать меня, а сам уехал в Киев на заработки.

Первыми в селе умирали от голода мужчины. Потом дети. Затем женщины... Начала опухать и наша сборная семья (у Фанаски было четверо детей). На какое-то время нашлось спасение: Прокоп, муж Фанаски, случайно обнаружил на чердаке нашей хаты полмешка свекольных семян. Стали их толочь и смешивать с комками крахмала, который добывали из гнилой картошки, попадавшейся в земле при перекопке огорода. К тому же Прокоп тайком приносил с машинного двора колхоза, где ремонтировал комбайн, понемножку тавота - смазки для металлических частей агрегата. На нем жарили "бурячаны" - черные, горькие, тошнотворные...