Как воспитать монстра. Исповедь отца серийного убийцы - Дамер Лайонел
Томасу Х. Куку я глубоко признателен за его личную приверженность доведению этого сложнейшего проекта до конца.
Я в большом долгу перед моим агентом Джоэлом Готлером и сотрудниками его агентства «Ренессанс» в Лос-Анджелесе, штат Калифорния, за дельные советы и эффективную, быструю реакцию, особенно в трудные, неопределенные времена перед завершением этой книги. Джоэл продемонстрировал свою заботу о нас как о людях, продемонстрировав при этом свой профессионализм делового человека с отличными контактами.
С первой встречи с издательством Уильяма Морроу в Нью-Йорке я почувствовал, что старший редактор Пол Бресник и его сотрудники заинтересованы в истории, которая была бы написана с совершенно другой точки зрения. И тем сильнее я благодарен Полу за проявленную им гибкость и внимательность при решении некоторых начальных проблем и за то, что он стал горячим сторонником этой книги. Я очень благодарен Уильяму Морроу и Полу за то, что они дали мне возможность исследовать отношения, связывающие мое прошлое с прошлым Джеффа, пролить некоторый свет на то, как он развивался, и показать, что он не был, как настаивают некоторые, рожден монстром.
Доктору Роберту Киркхарту, клиническому психологу из Кайахога-Фолс, штат Огайо, я выражаю свою глубочайшую благодарность за то, что он помог нам с Шери преодолеть нашу боль и горе во время испытаний последних двух лет. Он действительно образец мудрости, заботы и терпения.
Очень дорогому родственнику, который решил остаться неизвестным: я всегда буду помнить понимание и огромную помощь, которые вы мне оказали, вы, кто любит так, как любила моя мать.
Наконец, я оставляю до последнего двух очень важных людей в моей жизни. Одна из них, которая очень даже жива, но чье здоровье навсегда пострадало в результате этого испытания, моя жена Шери. Эта книга не могла бы быть написана без огромной помощи Шери. Именно ее память, ее проницательность и ее чувствительность сделали это возможным. Она – воплощение чрезвычайно заботливой помощницы, которая отдаст все, чтобы защитить себя. Другой человек – моя мать, которая всего несколько месяцев назад стала жертвой разрушительных последствий этого испытания. Кэтрин Дамер, невольная жертва, любила Джеффа и меня безоговорочно. Степень любви и качество семейного опыта, которыми она и мой преданный отец Герберт Дамер поделились со мной, могли бы стать стандартом для родителей во всем мире. Причина, по которой я пишу о Шери и Кэтрин вместе, заключается в том, что у них сложилась особая связь, особенно сильная в последние годы. Слезы текут из глаз Шери при воспоминании о том, на что Кэтрин готова была сделать для Джеффа, о любви, которую она испытывала к нему, о том факте, что она буквально отдала бы свою жизнь за Джеффа или меня. Это две очень дорогие мне женщины.
Лайонел Х. Дамер
Акрон, Огайо
В глубинах ужаса ручьем бежит
Та нить, что сына и отца соединит
Уильям Вордсворт
Часть I
Блудный сын, который не вернулся
Если бы полиция сказала мне, что мой сын мертв, я бы думал о нем по-другому. Если бы они сказали мне, что незнакомый мужчина заманил его в убогую квартиру, накачал наркотиками, задушил, изнасиловал и изуродовал его мертвое тело – другими словами, если бы они рассказали мне все то, что им пришлось рассказать многим другим отцам и матерям тогда, в июле 1991 года, я бы сделал то, что сделали они. Я бы оплакивал своего сына, я бы потребовал, чтобы человек, убивший его, получил по заслугам – казнен или гнил бы в тюрьме до конца его жалкой жизни. И после этого я бы постарался думать о своем сыне с теплотой. Я бы, надеюсь, время от времени навещал его могилу, говорил бы о нем с чувством утраты и любви, продолжал бы, насколько это возможно, хранить его память.
Но мне не сказали того, что сказали этим другим матерям и отцам – что их сыновья погибли от рук убийцы. Вместо этого мне сказали, что мой сын был тем, кто убил их сыновей.
Итак, мой сын был все еще жив. Я не мог похоронить его.
Я не мог вспоминать его с теплотой. Он не был фигурой прошлого. Он все еще был со мной, как и сейчас.
Сначала, конечно, я не мог поверить, что это Джефф действительно виновен в том, в чем его обвинила полиция. Как вообще кто-то мог поверить, что его сын способен на такое? Я действительно был в тех местах, где, по их словам, он это делал. Я бывал в комнатах и подвалах, которые в другие моменты, по версии полиции, служили Джеффу бойней. Я заглянул в холодильник моего сына – там не было ничего зловещего, просто куча пакетов молока и банок из-под газировки. Я небрежно облокотился на черный стол – копы предполагали, что мой сын использовал как разделочный стол, и как причудливый сатанинский алтарь. Как это было возможно, что все это было скрыто от меня – не только ужасные физические доказательства преступлений моего сына, но и темная природа человека, который их совершил, этого ребенка, которого я держал на руках тысячу раз, и чье лицо – на фото, которое я мельком увидел его в газете – похожие на мои?
Улик становилось все больше, они становились все более чудовищными и моя уверенность в том, что полиция ошибается насчет Джеффа понемногу давала трещину. Мне оставалось только одно – приняв мысль, что убийства действительно совершались рукой моего сына, продолжать верить, что он не мог сотворить такое самостоятельно, что он стал слепым орудием кого-то другого, кого-то более злобного, чем мой сын, кого-то, кто воспользовался одиночеством и изоляцией Джеффа, и превратил его в раба. Я вызвал в воображении образ этого «другого» – вероятно, такие же сатанинские, как те, что проникли в воображение Джеффа. «Другой» был злым гением и манипулятором, дьявольским Свенгали[2], который заманил моего сына в круг своей власти, а затем превратил его в безвольного демона. Когда я позволил себе представить такого человека, воздух вокруг меня, казалось, наполнился мечущимися, визжащими летучими мышами, и я принял, хотя и ненадолго, мир, который был таким же отвратительным и злобным, как
