Константин Сапожников - Уго Чавес. Одинокий революционер
«Чавеса без преувеличения можно считать лучшим оратором и полемистом Венесуэлы (всегда выступает без заранее подготовленного текста). Он свободно держится перед любой аудиторией, хорошо чувствует и знает жизнь и настроения простых венесуэльцев, успешно использует радио и телевидение для пропаганды своих идей. Публичные выступления Чавеса доступны народу, изобилуют острыми словечками, пословицами и выражениями, характерными для людей из бедняцких кварталов. В его арсенале присутствуют и чисто популистские приёмы, рассчитанные на мгновенный, демонстративный эффект. Так, он отказался от президентского жалованья, передав эти средства для поощрения трёх студентов вузов (оставив себе военную пенсию).
Демократизм, умение напрямую общаться с массами сочетаются в венесуэльском лидере с жёсткостью, проявлениями авторитаризма. В политической борьбе он нередко склонен использовать элементы морально-психологического давления, например являясь на официальный приём в форме десантника и демонстрируя оппонентам готовность прибегнуть при необходимости к силовому воздействию. В политических кругах Венесуэлы бытует представление о том, что Чавес стремится создать в стране систему жёстко авторитарного типа, с помощью которой ему было бы легко управлять государством.
Одной из его любимых тем является борьба с распространённой в стране коррупцией, уклонением от уплаты налогов, он постоянно призывает к устранению (вытеснению) из государственных структур антинациональной бюрократической элиты.
В общении с государственными деятелями других стран Чавес держится просто, без педантичного следования протоколу, сразу старается взять доверительный тон, расположить к себе собеседника. Несмотря на эмоциональность и пылкость характера, он умеет трезво оценить ситуацию, подать себя собеседнику в благоприятном свете. Президент отличается широтой общественно-политического кругозора и эрудицией. Цитирует по памяти Библию, работы Боливара, произведения мировой литературы. В его интеллектуальном багаже есть даже элементы дзен-буддизма.
Тщательно следит за своей внешностью. Шьёт одежду у наиболее модного в Венесуэле мастера, по несколько раз в день меняет костюмы, сорочки, галстуки. Хобби — бейсбол. В 1976–1980 годах выступал в профессиональных турнирах на уровне штатов. Пишет стихи, увлекается живописью, хотя жалуется, что в последние годы у него не остаётся для этого времени. Не пренебрегает возможностью встретиться за бокалом виски с наиболее близкими единомышленниками»…
Конечно, такой политик не может не привлекать к себе повышенного внимания. Его ненавидят представители зажиточного среднего класса, компрадорская буржуазия, олигархические круги. И боготворят бедняки, самоотверженно вставшие на его защиту в дни апрельского переворота 2002 года. Причину можно понять: венесуэльский президент не только заявил о социальной справедливости, равных возможностях, демократии для всех, но и взялся за исполнение обещаний.
Уго Чавес устоял за десять лет непрерывных баталий с враждебными силами и обстоятельствами, превратился в знаковую фигуру сопротивления империализму США, борьбы за многополярный мир. Среди десятков и сотен политиков современности Чавес воспринимается как одинокий революционный камикадзе, готовый пожертвовать собой во имя построения справедливого общества, которое он называет «Социализмом XXI века».
Глава 2
Каракас, июнь 2002 года: первые впечатления
Я вылетел в Каракас через два месяца после апрельского путча — «почти удавшейся» попытки радикальных кругов венесуэльской оппозиции и тех, кто стоял за ними, свергнуть президента. Сторонники Чавеса смогли вернуть его к власти. Но сообщения из Венесуэлы по-прежнему шли противоречивые, тревожные, не слишком обнадёживающие: раскол в венесуэльском обществе достиг критической отметки, стабилизировать обстановку президенту не удаётся, режим вот-вот рухнет. Конфликтующие стороны упрекают друг друга в развязывании гражданской войны. Население приобретает оружие в целях самозащиты. В медицинские учреждения в массовом порядке завозят черные пластиковые мешки, и по стране ползут устрашающие слухи: на все прогнозируемые жертвы гробов не хватит.
Всё говорило о том, что я приеду в Венесуэлу в самый разгар кризиса, развязка которого стремительно приближается. Чавесу несдобровать.
…Нелегко было вживаться в, казалось бы, знакомый город после многолетнего отсутствия — всё вроде на месте, всё узнаваемо и предсказуемо. И тем не менее внимательный взгляд не мог не отметить разницы между Каракасом начала восьмидесятых годов — ярким, празднично-беззаботным, космополитичным, и Каракасом, перешагнувшим в третье тысячелетие, обрушивающим на тебя беспокойно-тревожные противоречивые впечатления.
По всему городу шла «война» граффити: надписи «за» и «против» Чавеса. Уличные разговоры тоже были о нём, то и дело слышалось: Чавес, Чавес, Чавес… Наверное, иначе и быть не могло: в Венесуэле началась эпоха радикальных реформ, провозглашённых Чавесом под именем «мирной Боливарианской революции». Но такая ли она мирная? Президентский дворец Мирафлорес был окружён проволочными заграждениями. По его периметру передвигались военные и полицейские патрули, которые напоминали о недавней попытке государственного переворота. Фотографировать дворец и его окрестности было запрещено.
Венесуэльская столица — мировой центр нефтедобычи — показалась мне неухоженной и сиротливой: поблекшие стены строений, пустыри с замершими кранами и экскаваторами, горы неубранного мусора на улицах. Я не увидел ни одного нового здания «общественного предназначения». Старые — Театр Тересы Карреньо, Атенео, Культурный центр Ромуло Гальегоса, музеи и библиотеки — выглядели так, словно пережили долгую блокаду. Пожалуй, прибавилось зданий всяких банков и международных компаний, которые, будто памятники годам неолиберальных реформ и несбывшимся надеждам на сказочное обогащение, сконцентрировались в восточной части города.
Автотрасса имени Ромуло Бетанкура, которую с помпой начинали прокладывать на восток от Каракаса в начале 1980-х годов, так и застряла на первых десяти километрах. Финансирование на её строительство последними правительствами.
Четвёртой республики[4] выделялось, но под разными предлогами разворовывалось. Чавесу в первые годы правления было не до автотрассы. В стране шла борьба за власть.
Облик столицы в 2002 году определяли уличные торговцы — buhoneros, оккупировавшие улицы. Пестрые шатры, лотки, импровизированные киоски, товары, разложенные прямо на асфальте и некогда ухоженных газонах, — от всего этого рябило в глазах, и у стороннего наблюдателя создавалось впечатление, что бесцеремонно-шумный табор расположился в Каракасе надолго, игнорируя запретительные постановления властей. Терпимое отношение городского начальства к «буонерос» объяснялось тем, что уличная торговля (иначе — неформальная занятость!) позволяла смягчить безработицу, уровень которой достигал тогда 20 процентов трудоспособного населения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});