Виктор Будаков - Генерал Снесарев на полях войны и мира

И здесь требуется отступление более полное — как весеннее русло. Ибо Дон в жизни Андрея Евгеньевича Снесарева — самое раннее и сильное впечатление. И для его родной слободы Дон был живой страницей памяти и судьбы. Разумеется, не всякий, привычно бросая взгляд на ковыльный курган или на синюю стремнину, непременно погружался в древность или бы мысленным взором проницал далёкие излучины, по которым плывут из Москвы в Царьград церковные и государевы посольства, вверх-вниз снуют разинские и иные повстанческие струги, устремляются к Азовскому морю военные флотилии Петра Первого. Но для всех здешних поселенцев Дон был и водный путь, и рыбный стол, и зелен луг, и тёмен лес. Жизнь выстраивалась у донского берега.

И не только Старой Калитвы и ещё россыпи близких, вперемешку заселённых русских сёл и украинских слобод. Как на ладони видимые левобережные — Казинка, Ольховатка, далее на разных отрезках горизонта — Николаевка, Гороховка и правобережные — Нижний Карабут, Кулаковка, Терновка, Новая Калитва, Новая Мельница… Дон — река всемирной известности, бесконечно значимая в историческом бытии многих родов, племён, целых народов. Река удивительная даже геологически: держала курс на север, а затем вывернула на юг. Дон — Танаис… Из смутно угадываемой дали восходят первые упоминания о нём — суровые, загадочные, полуфантастические. О нём — сказания скандинавские, о нём — предания греческие и римские. Он в строке Геродота и Страбона, Эсхила и Аристотеля, Сенеки, Овидия, Горация. Он реален и мистичен. Для одних он в те отдалённые времена — гиперборейской стужи концесветный край, который «покинули люди и боги», для других — сын Океана, Великий поток, грозная скифская река, европейско-азиатский рубеж, граница двух материков. Для третьих он — сама жизнь. В разные времена его обживают то скифы, сарматы, меланхлены, будины, то авары и хазары, то печенеги и половцы, то, наконец, славяне.

Без малого две тысячи километров протекает Дон по русской земле, он в истории нашего Отечества и нашей культуры — явление бесконечно более глубинное, нежели глубина самой реки, равно как и глубина знаний о ней. Более десятка раз, чаще с эпитетом «великий» упоминается он в «Слове о полку Игореве» — славянской «Илиаде», повествующей о трагической попытке русских княжеских дружин усмирить половецкую степь, «испить шеломом Дону», обезопасить поле меж великими водными путями.

А двумя веками позже меж Доном и Непрядвой, на поле Куликовом, — тяжелейшая, на грани поражения победа, всё же победа, после которой Русь поверит в своё возрождение-предназначение: поднимется как евразийское образование. И вновь историческому пласту сопутствует пласт художественный: «Задонщина», «Сказание о Мамаевом побоище», романы, стихи, картины о Куликовской сече, где были явлены нераздельно небесный крест Сергия Радонежского и земной меч Дмитрия Донского.

Грозно, библейски-незабываемо звучат навеянные неслыханной битвой строки старинных повествований: «Припахнули к нам от быстрого Дону поломяные вести, носяще великую беду» — «Задонщина»; «Основание земли сдвинулось от множества сил», — вторит «Задонщине» Летописная повесть о побоище на Дону; «И сошлись грозно оба великих войска, жестоко друг друга уничтожали… В единый час, в мгновение ока, о сколько погибло душ человеческих, созданий Божиих», — оплакивает погибших «Сказание о Мамаевом побоище».

А ещё было и сложно сохранилось в народной памяти Петровское «великое корабельное строение», не жалевшее ни рощи сосновой, ни жизни человеческой; гулкое русское завершение семнадцатого века, когда сотни галер, брандеров, галеасов, стругов, спущенных на воду с воронежских верфей, от стен Воронежа брали курс вниз по Дону к стенам турецкой крепости.

Дон — исторический выбор народа, столетиями осваивающего его берега и прибрежные земли, — русского, украинского крестьянства. И, конечно же, казачества! Казачьи воля и неволя, слава и бесславие проистекают отсюда. Имена, всей России известные: Ермак, Разин, Булавин, Пугачёв, Платов… Скорбная участь донцов в братоубийственной Гражданской войне. Жестокая поделённость на красных и белых. Изуверское расказачивание. И опять породнённость трагической истории и высокого искусства: разлом казачества в гражданской смуте и суровое эпическое полотно об этом — «Тихий Дон».

Нет, не тихим оказался Дон для значительной части русского народа на долгой дороге столетий. Для многих он личное переживание, а судьба реки — что судьба родины. Державин в своём знаменитом «Памятнике» изо всех рек Российской державы называет четыре: Волгу, Дон, Неву, Урал. Дон — в строке Пушкина и Лермонтова, Кольцова и Никитина, Бунина и Блока, Есенина и Твардовского. В булгаковской «Белой гвардии» находим слова: «настоящая сила идёт с Дона».

Народ сложил целый песенник про Дон-батюшку, который «замутился-возмутился…» и всё же ясен и прекрасен. Река у народа течёт через всю его жизнь, она не только страда, кормилица, но и песня сердца, радость и печаль души, поэтическая стихия, духовная глубина «живой воды».

Выдающийся отечественный мыслитель Василий Розанов назвал Волгу русским Нилом, не смущаясь её женским именем. Не вернее ли назвать Дон, Днепр и Волгу — совокупно славянским Нилом? На их берегах едва не вся наша восточнославянская история, наша открытая миру культура. Берега дышат веками и эпохами, вздымаются равнодушно и загадочно молчащими курганами.

Когда Снесарев в раннем детстве впервые с придонского кургана увидел величаво уходящий за горизонт Дон, он, разумеется, не знал прошлого великой реки. Не мог предвидеть и её будущее: как через несколько десятилетий Вторая мировая война выйдет к Дону, и его берега на сотни вёрст в течение полугода изрежет фронтовая черта, рубеж двух враждебных, почти вселенских масс, и на донских берегах будет вырыто столько окопов, сколько никогда ни на каких иных берегах и ни у одной реки мира! «Удержались ли наши там, на Среднем Дону?» — прежде всего спрашивает у живых погибший и от имени погибших в знаменитом стихотворении-реквиеме Твардовского. Разумеется, ребёнок еще не мог почувствовать Дон как явление историческое, духовное, геополитическое, наконец. Но Дон — действительно всемирный геополитический поток — мог пробудить некие «геополитические» импульсы при первом взгляде на задонские дали.

2

Поселилась семья Снесаревых в Старой Калитве в 1863 году. Незадолго перед тем отец будущего ученого окончил Воронежскую Духовную семинарию и вскоре, переведённый из Бирюченского уезда в Острогожский, был определён служить в Успенскую церковь Старой Калитвы.