Русский Моцартеум - Геннадий Александрович Смолин
Итак, тайное и на сей раз стало явным. Но доколе же мы будем терпеть это тайное, да и явное зло тоже? Ведь страшно не только убийство гения. Страшна посмертная диффамация его имени. «Гуляка праздный» – это еще самое мягкое из того, что до сих пор слышишь и смотришь о Моцарте.
Слушая музыку Моцарта и отмечая ее гармонию и красоту, часто не хотят замечать ее глубины, свободы и света. К постижению его музыки идешь всю жизнь, а ведь ему было только 35, когда его убили. И кроме «покоя и воли», ему всего-то и было надобно – любви окружающих. Так давайте хотя бы на будущее не забывать, что «когда хронопы поют свои любимые песни, они приходят в такое возбуждение, что частенько попадают под грузовики и велосипеды, вываливаются из окон и теряют не только то, что у них в карманах, но и счет дням». И потому стараться еще при жизни окружать их теплом и заботой.
II. Прелюдия в «Берлинер Ансамбль»
Я даже согласна быть пешкой, только бы меня взяли в игру
Л. Кэррол, «Алиса в Зазеркалье»
Назавтра мне предстояло вылететь утром из аэропорта Шёнефельд рейсом «Люфтганзы» до Москвы – я возвращался из загранкомандировки домой, скажем так, на время очередного отпуска. И, как всякий русский интеллигентный человек, решил сделать для себя небольшую «культурную программу». Под занавес. Мне хотелось увезти с собой из объединенной Германии приятное воспоминание. И я пошел в театр Бертольда Брехта на спектакль «Карьера Артуро Уи, которой могло не быть». Как писали газеты, знаменитый столичный театр «BerlinerEnsemble» на Бертольд-Брехт-Платц № 1 стал другим – новым, экспериментаторским, средоточием молодости, дерзости, высокого полета. Например, корреспондент «Ди Цайт» в своей статье утверждал, что спектакль режиссера Хайнера Мюллера «Карьера Артуро Уи» – это окончательное подведение итогов XX века, а журналистка из «Берлинер Цайтунг» утверждала, что роль актера, обучающего Артуро Уи правилам поведения на публике, – в исполнении актрисы Марианны Хоппе, бывшей звезды Третьего рейха, близко знавшей фюрера, а главное – тема ее «мастер-класса», преподанного Артуро Уи, обрела какое-то иное, гротескно-историческое и страшноватое предзнаменование.
Кто-то вошел в ложу и задержался позади меня. Я даже не пошевелился. Человек сел в кресло и искоса посмотрел на меня. Свет со сцены слабо освещал его лицо.
– Тулé, – неожиданно назвал он ключевое слово (с ударением на последний слог) и добавил: – Извините, что помешал вам…
– Не имеет значения, – ответил я. – Через минуту антракт.
– Разрешите мне присесть рядом, герр Риттер, – мягко произнес он в самое ухо. – Меня зовут Виктор.
Я не двинулся с места.
– По-видимому, вы обознались. Я заказал ложу номер семь для себя. Ваша, наверное, номер один. Иногда путают эти цифры.
– Я пришел сюда потому, что здесь удобно побеседовать. Разрешите приступить к делу. Я пришел никем не замеченный, и, если вы согласитесь отодвинуть ваше кресло назад, нас никто не увидит при таком освещении, – тихо произнес Виктор.
– Вы, наверное, ошиблись. Мне придется позвать администратора, – ответил я.
– Ваше поведение понятно, и вы можете апеллировать хоть к самому Бертольду Брехту, – сказал он.
В нашем диалоге прозвучал весь набор требуемого пароля, и я придвинул свое кресло к нему.
– Слушаю вас внимательно…
«Туле» было ключевым словом пароля, произносимым при вступлении в контакт с нашим агентом. Далее шел обмен фразами, в которых для пароля должны были встречаться слова: «Туле», «разрешите», «позвать» и «апеллировать».
Когда в ответ на «позвать» прозвучало последнее слово «апеллировать», то, согласно нашим правилам, я должен был подчиниться и выслушать его. Хотя… хотя я не желал больше никаких контактов, никаких новых заданий.
Мне порядком надоело два года подряд мотаться без отпуска, включая шестимесячное пребывание в Германии; я мечтал только об одном: о возвращении в Россию, а вернее – об отпуске и отдыхе в заветном таиландском Пхукете с моей пассией Соней Шерманн… Но к сожалению, это был связной из Центра. Да еще с амбициозным именем Виктор – значит победитель!..
… Сложная мизансцена закончилась, а с нею и первое действие. Антракт. Вспыхнул свет, который казался особенно ярким после мрака. Раздались громкие аплодисменты.
Я мельком взглянул на связного. В очках в тонкой золотой оправе на простом лице он напоминал то ли заштатного скрипача, то ли заурядного учителя пения, по недоразумению оказавшегося в ложе солидного театра.
Виктор продолжил в неспешной манере:
– Я вылетел из Москвы сегодня утром с приказом тайно связаться с вами. Причем было запрещено встречаться в отеле или в другом людном месте. Мне повезло, вы заказали ложу в театре.
Внимательно слушая связника, я стал рассматривать в ложах осветителей расставленные гротескные фигуры ослов, крокодилов и козлов; потом перевел взгляд на первые ряды партера, где продолжали сидеть несколько актеров с нежно-зелеными головами, напоминающими капустные кочаны.
«Срочностью высшей категории» назвал связной ситуацию, которая заставила его прилететь этим утром из Москвы на встречу со мной. Это был серьезный сигнал.
– Наш агент Хантер убит вчера, – донеслось до моего слуха. – Мы хотим, чтобы вы заняли его место.
Я был ошарашен, поскольку хорошо знал Хантера. Меня словно ударило током. Воротник рубашки стал мокрым от пота, хотя благодаря постоянному тренингу я научился внешне не реагировать в стрессовой ситуации, а спокойно смотреть и слушать. Я не сводил глаз со связного и только чувствовал, как весь обливаюсь потом.
Хантер убит…
Я попросил Виктора рассказать о подробностях, и он ответил:
– Ему даже не дали шанса сопротивляться. Его обнаружили в подсобке салона по продаже икон на Курфюрстендамм. Судя по всему, убийц было двое, один держал его руки, а другой хладнокровно выпустил пулю из пистолета с глушителем.
– Хантер… – сказал я. – Мне приходилось встречаться и сотрудничать с ним по
