Виталий Калгин - Виктор Цой

Витя жил, все знают, на углу Московского проспекта и Бассейной улицы (дом 41). Это довольно замечательное здание, потому что на нем единственный в Питере шпиль — попытка Ленинграда в 1940—1950-х годах угнаться за Москвой. Витя жил на втором этаже, в невзрачной коммуналке, там и сейчас под окошками остановка 63-го и 13-го автобусов. У него дома я наблюдал его за рисованием и даже храню несколько его рисунков. Он рисовал мою подружку, а также подарил две красивых акварели-натюрморта плакатного формата с какими-то фирменными импортными бутылками.

Так получалось, что почти все сборища были всё-таки в моей квартире. У меня их было две. Папа с мамой жили отдельно и всегда были в командировке. Или там, или там мы проводили время. Водку тогда пили редко, обычно вино или какой-нибудь портвейн. Причем пили из пиалок, которые привозил мой отец. Надо сказать, что Витя в этом плане был более продвинутый. Как-то я ему говорю: да давай вина-то, а он — нет, давай портвейн. Мы чокнулись, выпили… У меня перехватывает дыхание, я тянусь за огурцом или, что там могло лежать на столе, за колбасой, он в это время, пользуясь своими длинными руками, перехватывает мою руку, сжимает ее со словами: “Нет, нет, нет. Вот терпи-терпи”. Глаза у меня выпучены, но через пол минуты дыхание восстанавливается, он меня отпускает и говорит: “Закуси, вот теперь закуси”. И когда у меня уже совсем улыбка на лице, он заканчивает: “Вот теперь ты понял, как это хорошо”. Нет, мы не были пьяницами, конечно нет. Это обычное пацанячье взросление…

В нем вообще тогда было больше фартовости, ловкости… Он где-то достал ботинки по большому блату, модель тогда называлась “носороги”, здоровые такие полуботинки, очень, я бы сказал, такие тупорылые. Так они были у него не просто фирменные, они были еще и многоцветные. Какие-то зеленые, красные проплешины, наверное, и белые были, на черном фоне. Он натирал их бесцветным кремом и мечтал о цветных кремах. Кто-то ему сказал, что за границей продают отдельно красненький, зелененький, синенький крема именно вот для таких ботинок. Потом даже кто-то из старших ребят из Германии ему привез какой-то один цвет, красный, по-моему. Витя выставлял эти ботинки носками к двери в прихожей. Причем на расстоянии шага, чтобы не дай бог на них не наступили. Я таких ботинок не видел, наверное, вот уже с тех лет. Тогда это было супермодно…»[4]

Помимо рисования в скором времени у Виктора появилось новое увлечение — музыка, игра на гитаре.

В то время на смену джазовой ряженой клоунаде уже давно пришли молодые люди, ходившие в расклешенных джинсах, с волосами до пояса, носившие цветы, украшения, игравшие рок и призывавшие всех заниматься любовью, а не войной. В отличие от стиляг, которые, несмотря на проамериканские настроения, были всё-таки уникальным советским явлением, хиппанам местного разлива уже не надо было придумывать практически ничего от себя. К тому же на дворе были 1970-е, а значит, всё проще было получать свежую информацию о том, что происходит в другом полушарии. Идеологию и внешний вид советские хиппи сняли практически один в один с заокеанских тусовщиков, разумеется, с поправками на местную, непролазную реальность.

Движение хиппи не особенно заинтересовало Виктора, но вот рок-музыка его задела. В СССР появились первые рок-группы, и это не могло не найти отклика в душе юного художника…

Часть вторая. 1977-1987

БАСИСТ «ПАЛАТЫ № 6»

Первая гитара, подаренная Виктору родителями, появилась в пятом или шестом классе. Роберт Максимович, показав сыну первые аккорды, совершенно не мог тогда представить, во что выльется это его новое увлечение. Виктор же, подойдя к делу очень серьезно, быстро освоил гитару и уже в восьмом классе организовал в школе свою группу.

Роберт Максимович Цой: «Это уже было, когда ему 14–15 лет исполнилось. Ломка голоса, он уже тогда начал группы сколачивать. Сначала дворовые с друзьями, потом в Серовском (Художественное училище им. Серова. — В. К.), и тут уже он начал вокалом заниматься. Я помню, закроется в ванной и голосит там. Один раз он там заперся, и тут мы пришли. Я слышу, из ванной какой-то вой идет, а это он там тренировался, голос ставил. Не зря, видно. Чувствовал, наверное, потребность»[5].

Валентина Васильевна Цой: «Помню, как в 15 лет Виктор начал курить. Что ж, думаю, всё надо в жизни попробовать. В это же время прорезалось у него желание петь. А тут, как назло, началась у него возрастная мутация голоса.

— Мама, ну скоро это у меня пройдет? — приставал он ко мне.

А я думаю: “Да напоешься ты еще!”»[6].

Еще в 1976 году, в художественной школе, Виктор Цой подружился с одноклассником Максимом Пашковым, и именно в это время образовалась группа, которая чуть позже получила название «Палата № 6». Более продвинутый Пашков, носивший настоящие джинсы, вельветовую жилетку и модную «битловскую» прическу, уже умел хорошо играть на гитаре. Он взял на себя роль вокалиста, а Цою, после приобретения в складчину в комиссионке бас-гитары, досталась роль бас-гитариста. Барабанщиком же новоиспеченной группы стал Виталий Соколов, которому за неимением ударных пришлось довольствоваться пионерским барабаном и всевозможными железяками.

Максим Пашков: «В основном тексты (на английском) и музыку писал я. А Витя очень помогал с аранжировками. У него с детства просто отличный вкус. Он выдавал интересные пассажи на гитаре. Но первое время очень стеснялся петь»[7].

После восьмого класса, в 1977 году, он поступил в Художественное училище им. Серова (ул. Пролетарской Диктатуры, 5), в просторечии — «Серовку». Оно вело свою историю от Рисовальной школы на Бирже (основанной в 1839 году), предназначенной для подготовки художников-практиков. В 1920-х годах школа была преобразована в училище, а с 1968-го стала называться Ленинградским художественным училищем им. В. А. Серова. Здесь наряду с общеобразовательными изучали специальные дисциплины: рисунок, живопись, композицию, художественное конструирование, историю и теорию искусства, получали педагогические знания и овладевали практическими навыками. В училище было несколько отделений, на одно из них — оформи-тельное — и поступил Виктор Цой.

Просуществовавшая достаточно долго, около пяти лет, «Палата № 6» стала для Виктора настоящей музыкальной лабораторией. Пашков, оставшийся доучиваться в художественной школе, приходил на репетиции в «Серовку», и на местном комплекте аппаратуры музыканты «Палаты № 6» разучивали пассажи из наиболее популярных композиций «Deep Purple» и «Black Sabbath». Вскоре после того как «Палата» стала репетировать в «Се-ровке», Виталий Соколов прекратил музицирование, но в училище по счастливой случайности нашелся новый барабанщик, Анатолий Смирнов — разносторонне одаренный художник и музыкант, который уже тогда поглядывал в сторону профессиональной сцены.