Небо. Звезды. Вселенная - Ашот Мартиросович Арзуманян
— Завтра у нас открытое партийное собрание. В повестку дня необходимо включить еще один вопрос: забота о человеке, — добавил Амбарцумян. — Я выступлю. Надо еще раз позвонить в больницу!
— Непременно, — согласился Маркарян. — А таких людей, как прораб, нужно воспитывать. И прежде всего на этом примере.
Где собирается молодежь, всегда шумно и оживленно. До начала занятий, в перерывах между лекциями в коридорах и аудиториях вузов шума, смеха, может быть, чуть меньше, чем в начальных школах. Но как удивительно быстро наступает тишина, едва в аудитории появляется профессор Амбарцумян.
Вот и сейчас он говорит об очень важном для него, ученого.
— Наука сильно выиграет, если сумеет освободиться от инертных людей. Умный руководитель должен не только подбирать умелых, дельных сотрудников, но и уметь освобождаться от неисправимо ленивых, безразличных. Бездушие в работе надо решительно вытравлять…
16 января 1947 года общее собрание Академии наук Армянской ССР удовлетворило просьбу академика Иосифа Абгаровича Орбели об освобождении его от обязанностей президента. Он решил целиком посвятить себя работе в ленинградском Эрмитаже. Орбели внес огромный личный вклад в создание ведущего научного центра республики. И его просьба была удовлетворена. Новым президентом стал Виктор Амазаспович Амбарцумян…
Очень многие пишут академику в Бюракан.
На конвертах — радуга марок, из разных стран. Перевод не требуется. Виктор Амбарцумян хорошо владеет европейскими языками.
— Я не помешаю? — спросил, входя, заместитель директора обсерватории профессор Людвиг Мирзоян.
— Нет, нет. Вот посмотрите, статья нашего немецкого коллеги Вейцзеккера. Неискушенному читателю может показаться, что еще две-три такие статьи, и все проблемы астрофизики будут легко разрешены. После этого нашей науке нечего будет делать.
— Может быть, не нужно даже достраивать нашу обсерваторию? — пошутил Мирзоян.
— Нет, Людвиг, — оживился Амбарцумян, — достраивать нужно. У природы еще много неразгаданных тайн. Вы заметили, что наши идейные противники явно пытаются отвлечь внимание от раскрытия происхождения Вселенной и её развития то статьями, какие пишет Вейцзеккер, то сенсационными предсказаниями о скорой гибели нашей планеты и всей Вселенной. Тепло постепенно превратится в холод, материя растратит себя в излучении — так говорят Максвелл, Больцман, Гиббс и другие ученые-идеалисты. Нильс Бор, утверждающий, что внутри звезд, по-видимому, не соблюдается ни закон причинности, ни закон сохранения энергии, выглядит по сравнению с ними оптимистом. В его представлении каждая звезда сама собою, из ничего создает энергию. Звезда — это некий «перпетуум мобиле», вечный двигатель, немыслимый на Земле.
— А вы читали, что пишет Норберт Винер?
— Он меня удивил. Ведь он, по существу, утверждает, что важна битва за знание, а не победа. Что это такое? Ведь если бы кто-нибудь сказал: «Важно сеять, а урожай — ничто!» — такого человека сочли бы безумцем. А Винер, талантливый ученый, заложивший фундамент кибернетики, утверждает, что за каждой победой, то есть за всем, что достигает своего апогея, сразу же наступают «сумерки богов».
— Какое-то крайнее выражение пессимизма!
— Может быть, еще не крайнее, но близкое к нему. Во всяком случае, это хуже, чем пессимизм Огюста Конта, который за несколько лет до открытия спектрального анализа говорил, что нет таких способов, с помощью которых мы могли бы узнать химический состав звезд. И мы никогда его не узнаем. Это было на уровне мышления людей того времени. А мы подходим к середине двадцатого века.
Нет, Людвиг, — продолжал Амбарцумян, — не уничтожение материи, о которой твердит почтенный Джеймс Джинс, а сложнейший процесс развития, не самодовольно-окаменелое воззрение на природу, которое сквозит в статьях Вейцзеккера, а смелое проникновение в ее тайники, вот что нам нужно. Наблюдениями астрономов горы фактического материала уже добыты. Я вспомнил сейчас о «стеклянной библиотеке» Шайна. Ее многие годы собирали в Симеизской обсерватории он, его жена и сотрудники. Каждую безоблачную ночь они фотографировали небо и накопили горы фактического материала. Конечно, наблюдения неба нужно продолжать, совершенствовать методику и технику. Но не запаздываем ли мы с созданием школы астрофизиков-теоретиков? Что значит обобщать данные астрономических наук? Это прежде всего теоретическая работа.
Сам Амбарцумян не раз думал о том, что иногда ему нужно отключаться от всяких дел — от академии, заседаний и других хлопот. Тогда можно полностью отдать себя самому важному — астрономии.
ЭВРИКА!
С 1937 года Амбарцумяна стала интересовать проблема возникновения и развития звезд. Эта работа завершилась в 1947 году открытием… Были собраны материалы множества наблюдений, сделанных в разных странах. Бюраканская обсерватория еще строилась, а здесь уже изучались тысячи фотографий звездного неба.
Ученый должен обладать удивительной способностью познавать, о которой английский поэт Уильям Блейк писал:
Небо синее — в цветке.
В горстке праха — бесконечность;
Целый мир держать в руке,
В каждом миге видеть вечность.
За первыми намеками на изменения в состоянии звезд и звездных систем последовала «цепная реакция». Теперь Амбарцумян постоянно думал об этих изменениях.
Наступила длительная полоса поисков в звездном мире неустойчивых объектов, явлений перехода небесных тел из одного состояния в другое. В непосредственных наблюдениях, фотографиях, спектрограммах, звездных каталогах — всюду искал он то, что прямо или косвенно относилось к эволюции звезд.
Иногда ученый бывал целыми днями хмур и замкнут. Значит, какие-то теоретические выводы не согласуются с математическими расчетами и тайна какого-то явления остается неразгаданной. Иногда он был доволен ходом поисков: сделаны кое-какие шаги вперед. Непостижимо сложны расчеты. И сколько, оказывается, их, «боковых ходов», ведущих в тупик!
Сторож Бюраканской обсерватории уже давно заметил, что в окнах главного лабораторного корпуса свет гаснет, словно соблюдая табель о рангах. Сначала темнеют окна вспомогательных отделов и служб; потом у младших научных сотрудников; потом у старших; потом у ближайших помощников директора и наконец гаснет свет в кабинете директора. Амбарцумян сейчас пойдет домой и непременно поприветствует дежурного.
Узнав Газаряна, спросит:
— Как ваша рука?
— Рука, Виктор Амазаспович, при мне. Но строителем я работать не могу. Назначили сторожем, сказали: «Твой фронтовой опыт на этом посту как раз пригодится». Вот я хожу и думаю: все говорят, что вы что-то открыли, а что к чему — не знают. И дернуло меня как-то раз хвастануть ребятам на стройке, что я спрошу вас об этом. Дескать, сами меня к себе работать приглашали. Ребята не дают покоя. Что мне им ответить?
— А вы, товарищ Газарян, ответьте, что разговаривали со мной и что я обещал побеседовать со строителями. Но сейчас еще немного рановато. Я вам сам скажу, когда у нас все будет готово. Доброго здоровья!
— Спокойной ночи, товарищ директор!
О
