Генерал Том Пус и знаменитые карлы и карлицы - Наливкин Федор Никитич

Я говорил вам об издании «Тысячи и одной ночи», сделанном нарочно для вас; теперь надобно сказать вам об другом сочинении, не менее знаменитом и не менее занимательном, изданном исключительно для юношества. У вас, я думаю, есть удивительные приключения славного дон Кихота, прозванного «рыцарем печального образа». Между бесчисленными дурачествами, забавными, смешными, шутовскими, встречавшимися по дороге бедному рыцарю Ламаншскому, вы должны были заметить участие карлов. Это оттого, что сочинения Сервантеса — пародия рыцарских романов, изданных в его время, и сочинители их боялись, что их сочтут за ничтожных писак, если они не найдут средства выставить в своих сочинениях несколько раз карлу. Верхом на своем бегуне, закованный в стальную броню, в сопровождении конюшего, который снаряжен немного получше бедного Санхо Пансы, когда странствующий рыцарь является у подъемного моста старого готического замка, всегда видят карлу на платформах высоких башен; он принимает благородного господина, просящего гостеприимства, трубит три раза в рог. Карлы всегда носили рог на перевязи. При этом, очень знакомом сигнале, подъемный мост опускается, и храбрый рыцарь находит хороший ночлег и стол на одну ночь. В большие блестящие феодальные праздники, когда принцессы удостаивали своим присутствием турниры, их сопровождали карлы; каждый из них нес за своею госпожою шлейф ее царской мантии, и он же, вооруженный огромным веером в виде павлиного хвоста, должен был прохлаждать около ней воздух.

Великие живописцы шестнадцатого века, и Рубенс, глава их, не выпускали из вида эту черту нравов, которая, впрочем, так удачно шла к делу, и в исторических картинах того времени встретишь, почти всегда, в каком-нибудь углу, даже на первом плане, карлу с размалеванной кожей, белыми глазами, блестящими зубами, с тюрбаном на голове, одетого в платье ярких цветов и стоящего там, как бы выказывая свою важность… маленькой гордец.

И так вот карлы возвратились в Европу, и особенно во Францию. Как случился этот новый переворот в истории карлов? Несколько минут вашего внимания достаточно будет для того, чтобы я мог показать вам причину этого переворота.

Вы видели, в картинах того времени, размалеванного карлу с тюрбаном на голове. Понимаете ли? Европа заняла у Азии моду на карлов, и вот короткая история этого переворота. Здесь, только на несколько страниц, я попрошу у вас позволения придать моему повествованию тон более серьезный, потому, что я стану беседовать с вами о происшествиях столь важных, что неприлично писателю говорить об них слегка, даже маленьким читателям ваших лет; итак, потерпите немного; а в награду за внимание к словам моим, я обещаю вам говорить, после, о вещах забавных и даже очень забавных.

В половине средних веков, явился монах, долженствовавший произвесть один из самых величайших переворотов, которые случалось людям видеть. Человек этот, одетый в бедное платье из толстой шерстяной материи, обутый в одни только сандалии, проходил Европу с распятием в руке; а на пути его теснился народ толпами, и шел за ним. Оставляли города и деревни, и он увлекал за собою к Парижу массы людей, которые увеличивались более и более. Кто был этот человек, и какими волшебными словами он мог поднять все народы на пути своем? Слова его были очень просты и вместе красноречивы, он говорил им о Сыне Божием, сделавшемся человеком, рассказывал об Его благодеяениях и жертвах, указывал на Него, умирающего на кресте для того, чтобы искупить мир от первоначального греха. После, когда видел их растроганными признательностью и любовью, он напоминал им, что гроб их Господа, запертый в Святом Граде, был во власти неверных, и повествовал о бесчисленных обидах и жестокостях, претерпеваемых идущими в Иерусалим, на поклонение гробнице Искупителя. «Оставите ли вы этот божественный гроб, — восклицал он, — в руках поклонников Магомета, потерпите ли еще долее, чтобы ваши братья захвачены были в неволю, ограблены недостойными хищниками, поруганы неверными тиранами, когда они идут в святое странствование, на поклонение гробу Господа нашего Иисуса Христа! Восстаньте, христиане, пойдемте на восток освобождать Святой Град! Богу так угодно». И бесчисленная толпа, воспламененная священным жаром, волновалась, как один человек, восклицая с Петром-пустынником: «Богу так угодно!..» Свидетели этого великого движения, короли, князья и вельможи, также взволновались, собрались вместе, чтоб рассуждать, что им должно было предпринять, и, когда власть главы Западной Церкви стала поддерживать увещания Петра-пустынника, тогда государи воскликнули так же, как народ: «Богу так угодно!..» Весь Запад, под предводительством славных полководцев, поспешил на Восток. В знак соединения и залог их верности, союзники носили на груди крест, отчего они назывались крестоносцами, а этот великий поход крестовым. Я не стану говорить вам о славных происшествиях, больших сражениях и подвигах, ознаменовавших эту эпоху, обильную чудесами: вы читали поэму «Освобожденный Иерусалим», внушенную бессмертному Торквато Тассу удивлением к великим деяниям предков, и знаете все, что есть в этой эпохе поэтического. Довольно! Я возвращаюсь к моему предмету.

Война, несмотря на несчастия, которые она влечет за собою, более еще торговли просвещает и, так сказать, приводит в соприкосновение народы, заставляет их узнавать друг друга, уничтожает предрассудки, делает необходимым беспрестанный размен мыслей; знакомит с разными языками, изменяет нравы и передает, от одного народа к другому, науки, искусства, художества и рукоделия, свойственные каждому из них. Таким образом, владычество человека увеличивается.

Такое следствие войны стало еще ощутительнее после крестовых походов: впервые увидели в Европе кашемировые шали, персидские ковры, парчовые платья, ткани, в которых золото соединялось с шелком; роскошные оружия, называемые дамасскими по имени города Дамасска, где их делают, вошли в употребление; некоторые из кушаньев, употребляемых в Азии, показались на столах европейских. Мы приняли даже некоторые из их мод: увидели рыцарей, наряженных в долгое восточное платье и даже в чалму, на которой крест заменял полумесяц. Наконец, посреди этих чужестранных мод, вошли в моду и карлы.

У королей и принцев были карлы, и вельможи, разумеется, хотели иметь их. Это обыкновение продолжалось, с большею или меньшею силою, даже до царствования Людовика XIII, который был последний из французских королей, имевших карлу. Но, по странному вкусу, чем хуже и безобразнее были карлы, тем больше были они в моде: казалось, что вельможи того времени старались выказать еще больше свое физическое превосходство, ставя возле себя, для противоположности, существа безобразные.

Иногда также королевский карло соединял в себе это титло с титлом шута; на нем лежала обязанность разгонять скуку государя своими вымыслами, выходками, шутками, остротами. Вследствие того ему позволялось говорить все; он мог безнаказанно нападать на самых главных вельмож и даже на государя. Некоторые шуты, не так глупые, как можно было думать по их названию, пользовались своим положением, давали своим властителям превосходные советы. Имена Трибулета и Анжели дошли до нас во всем блеске заслуженной славы.

«Часто имеем надобность в тех, которые меньше нас», — сказал добрый Лафонтен; а для пополнения его мысли, пословица говорит: «Маленьких врагов не бывает». В подкрепление своего нравоучения, баснописец приводит пример, созданный его воображением; а в подкрепление пословицы вот один, взятый из истории.

При дворе эрцгерцога Фердинанда жил в 15… году великан, именем Гаймон, и карло, название которого не сохранилось в истории. Кажется, что принц Фердинанд любил противоположности: Гаймон был вышины неимоверной, рост карлы меньше аршина; Гаймон, одной рукой, поднимал быка, для карлы мопс был бы чрезмерною тяжестью. Гаймон мог раздавить карлу, в полном смысле слова, одною своею ногою. И что же! кто бы поверил? По случаю дерзости Гаймона, вспыльчивый карло рассердился и, при всех придворных, поклялся отмстить и дать Гаймону пощечину при первой возможности. Много смеялись над его маленьким гневом, и первый из смеявшихся был великан. Чтобы достать до щеки исполина, нужно было карлу подставить лестницу; но вот что случилось: однажды, при многочисленном собрании, карло подошел к великану тихонько, что ему было очень легко, и проворно развязал шнурок его башмака; Гаймон, заметивши это, наклонился, чтоб завязать его; в ту минуту карло, который стоял недалеко, подбежал и, ударивши его по щеке, вскричал торжественным голосом: «Не сказал ли я тебе, что отомщу!» Пока бедный великан, смущенный и уничиженный, не знал, что делать, эрцгерцог Фердинанд; и его придворные смеялись от всего сердца. Гаймон был так оскорблен этою обидою, что через несколько дней умер от того. В нескольких милях от Инскрука, в замке Умбрас, показывают его гробницу; возле его скелета находится скелет карлы, бывшего причиною его смерти. Бессильные часто бывают самые злые.