Федор Раззаков - Последние дни и часы народных любимцев
12 июня 1983 года мы снимали в маленьком латышском городке Кулдига. Уже начало смеркаться, когда Алов почувствовал приближение того, что нельзя ни отвратить, ни отсрочить…».
Н. Белохвостикова: «В последний день съемок мы должны были снять заключительный эпизод – проезд по городу, когда Эмма везет Никитина в аэропорт. Володя (Наумов) в тот день заболел и остался в гостинице, а мы с Щербаковым поехали на съемку. Сели в машину и ждали „режимного времени“, то есть наступления определенного часа, когда только-только наступают сумерки; уже смеркалось, мы ждали команды, а ее все не было. Выйти из машины мы не решались – в любой момент могла раздаться команда „Мотор!“, и тогда съемка была бы сорвана по нашей вине. Обычно в случаях какой-либо задержки нас предупреждали: „Сидите, ждите“, а тут – ничего. Наконец мы не выдержали, вышли из машины и сразу поняли – что-то случилось. Возле камеры никого не было, стульчик, на котором сидел Александр Александрович Алов, – пустой. В это время его отвозили с сердечным приступом в больницу. Несколько лет назад у него уже был инфаркт, мы надеялись, что и на этот раз все обойдется. Наумов, сидя в номере, ничего не знал. Мы прилипли к телефону, ждали известий, около часа ночи нам сообщили, что все кончено…».
АЛЬМЕТОВ АЛЕКСАНДР
АЛЬМЕТОВ АЛЕКСАНДР (хоккеист ЦСКА, сборной СССР, кумир спортивных болельщиков 50–60-х годов, чемпион СССР, чемпион Олимпийских игр (1964), чемпион мира (1963–1967); скончался 18 января 1992 года на 53-м году жизни).
Альметов пришел в ЦСКА в 1958 году, когда ему было 18 лет. Сразу стал звездой на позиции центрфорварда в знаменитой тройке Локтев – Альметов – Александров. Как его тогда называли, «солнце и мозг» всей тройки. Однако имел один изъян – любил выпить. Впрочем, этот изъян тогда имели многие его коллеги. Но почему-то именно на Альметове великий Анатолий Тарасов выместил свое зло и в 1967 году выгнал его из команды. Якобы за профнепригодность. И это в 27 лет!
В тренеры Альметов не пошел, поскольку ничего в этом деле не понимал. Так и говорил: «Из меня такой же тренер, как из телевизора наперсток». С тех пор Альметов где только ни работал. 8 месяцев был… могильщиком на Ваганьковском кладбище (Андрей Вознесенский даже написал об этом стихотворение). В конце 80-х вместе со второй женой Галиной предпринял попытку устроиться на работу в Америке, но из этого ничего не вышло – языка бывший кумир не знал. В итоге Альметов вернулся на родину, а его жена осталась на чужбине.
В последние годы Альметов жил один, практически забытый и близкими, и друзьями. Жил в нищете. И умер в свой день рождения – 18 января 1992 года ему исполнилось 52 года. Похоронили Альметова на том самом кладбище, где он некогда работал – на Ваганьковском. Вторая жена Альметова, Галина, профинансировала установку памятника на могиле мужа.
АНДРЕЕВ БОРИС
АНДРЕЕВ БОРИС (актер кино: «Трактористы» (1939), «Большая жизнь» (1-я серия – 1940), «Два бойца» (1943), «Большая жизнь» (2-я серия – 1944, 1958), «Сказание о земле Сибирской» (1948), «Падение Берлина», «Кубанские казаки» (оба – 1950), «Максимка» (1953), «Большая семья» (1954), «Илья Муромец» (1956), «Жестокость» (1959), «Оптимистическая трагедия» (1961), «Путь к причалу» (1962), «День ангела» (1969), «Остров сокровищ» (1971), «Дети Ванюшина» (1974), «Предисловие к битве» (1982) и др.; скончался 25 апреля 1982 года на 68-м году жизни).
Где-то с середины 70-х здоровье Андреева стало резко ухудшаться. Давали себя знать старые болячки, заработанные им на съемочной площадке. Да и неумеренное употребление алкоголя в молодые годы тоже сказывалось. Первый инфаркт свалил Андреева еще в марте 1958 года, когда он снимался в фильме «Жестокость». В 1975 году во время съемок фильма «Мое дело» у Андреева часто шла носом кровь, из-за чего съемки приходилось часто отменять. Во время таких перерывов Андреев обычно отлеживался на специально принесенной для него раскладушке.
В середине апреля 1982 года Андреев съездил с Театром-студией киноактера на гастроли в Куйбышев, вернулся в Москву и тут же занемог. О том, как это произошло, рассказывает сын актера Борис Андреев (родился в конце 40-х): «Утром, сразу же после его возвращения с гастролей, мы с отцом сидели на кухне, гоняли кофе и болтали о какой-то чепухе. (Уже почти два года у нас с ним был молчаливый договор – не заводить речь о самом волновавшем нас тогда – о болезни матери.) Вдруг отец приумолк и сказал совершенно неуместную, как мне показалось, фразу:
– Ты знаешь, что-то я устал очень. Наверное, это конец.
Даже сами эти слова казались нелепыми. Мысль о роковой, последней усталости, носящей какое-то сакральное содержание, никак не вязалась с этой могучей плеядой людей, к которой принадлежал и отец… Да, это преходящее, суетное – минутное расслабление. А отлежится, отоспится, как всегда, – и снова в бой… Но едва ли не утром следующего дня мать срочно вызвала меня с работы:
– Немедленно приезжай. Папу забирают в больницу…
У подъезда уже стояла пара медицинских спецмашин, а по квартире, уставленной кардиографами и какими-то хитрыми приборами, расхаживал в белых халатах целый консилиум врачей, укрепленный медсестрами и санитарами: тогдашнее руководство Союза кинематографистов помогло организовать «саму Кремлевку» – рядовому народному артисту просто так всех этих спецпривилегий не полагалось.
– Он все время спит, а просыпается ненадолго – начинает заговариваться, – растерянно бормотала мама.
Б. Ф. сидел на кровати уже одетый, сонно щурясь, ждал отправки.
– Ну вот, пошли синяки и шишки. Пироги и пышки кончились.
– Видишь, – воскликнула мама, – опять какую-то ерунду про пироги говорит!
Увы, это была совсем не ерунда. Чувство скептического юмора и в эти совсем не веселые минуты проявилось: Борис Федорович очень уместно цитировал героя из давно полюбившегося романа Джозефа Хеллерта. Кто знал, что все пироги и пышки и в самом деле кончились, ведь медики определили, по существу, простое переутомление, от которого быстро избавит высококвалифицированный и роскошный уход, наподобие санаторного. О чем больше можно было желать в кунцевских кущах…
С собою отец взял рабочую тетрадь для записи афоризмов (он их называл – «охренизмы». – Ф. Р. ), очки и ручку…
Итак, было 24 апреля 1982 года, чудесная погода, славное настроение. Дело, кажется, шло на поправку: накануне нам позвонили из больницы и сообщили, что состояние Бориса Федоровича улучшилось и его даже перевели из отделения интенсивной терапии в обычное.
Мы сидели в палате и болтали о всякой всячине, предвкушая скорую встречу по-домашнему. Когда собирались уже уходить, отец вдруг спросил:
– Как вы думаете, почему это я лежал на площади у врат храма, а вокруг было много-много народа?
– ?..
– Ай, – он по-особенному, как только ему присуще было, досадливо отмахнулся рукой, – должно быть, приснилось. Ерунда какая-то.
Сколько ни упрашивали, он настойчиво вызвался нас проводить – хотя бы до коридора. Огромный и добрый, стоял, заслонив дверной проем, и глядел, как мы уходили. Нет, не мы. Тогда от нас уходил он.
Вечером, в половине одиннадцатого, позвонила лечащий врач… В это не хотелось, нельзя было поверить.
…На исходе пасхальной недели отца хоронили. Шли последние минуты прощания. Гроб с телом русского артиста установили перед входом в церковь Большого Вознесения, что на Ваганькове. Отчаянно светило солнце. Вокруг собрался народ. Многие плакали…»
Буквально через несколько месяцев после смерти мужа из жизни ушла и Галина Васильевна.
АНИЧКИН ВИКТОР
АНИЧКИН ВИКТОР (футболист столичного «Динамо» (1959–1972), сборной СССР (1964–1968), чемпион СССР (1963); скончался 5 января 1975 года на 34-м году жизни).
Аничкин был одним из лучших центральных защитников советского футбола 60-х – начала 70-х годов. А вот звезда его закатилась со скандалом. В 1970 году в дополнительном матче за золотые медали чемпионата СССР в Ташкенте «Динамо» проиграло ЦСКА со счетом 3:4, ведя 3:1 за 20 минут до конца. Тренер динамовцев Константин Бесков посчитал, что игру специально сдали трое его игроков: Аничкин, Валерий Маслов и Геннадий Еврюжихин. Дескать, они продали игру неким мошенникам, поставившим на тотализатор за ЦСКА более миллиона рублей. И хотя сами игроки утверждали, что это форменный навет, тренер был непреклонен. После этого Аничкина все реже стали выпускать на поле, а в 72-м его и вовсе убрали из команды. И он стал искать успокоения в алкоголе.
После того, как от него ушла жена с маленькой дочерью, Аничкин стал жить в квартире своего отца-вдовца на Шереметьевской улице. В 74-м его дела вроде бы пошли на поправку: ему предложили тренерскую работу на стадионе «Авангард», что на шоссе Энтузиастов. Все, кто в те дни видел Аничкина, утверждают, что он выглядел хорошо: повеселевший, стильно одетый. И вдруг 5 января 1975 года Аничкин внезапно умирает. По словам В. Маслова: «До сих пор толком не знаю, что же стало причиной этой неожиданной смерти? По одной из версий, они отмечали день рождения отца – Ивана Васильевича, здорово напились, а на следующий день Витя опохмелился бутылкой пива и умер. По другой – он вроде бы повздорил с отцом, и в момент ссоры случился инфаркт… Честно говоря, спросить, что называется, по горячим следам было не у кого, поскольку на похоронах я не был – улетел в Швецию на чемпионат мира по хоккею с мячом…»
