Леонид Млечин - МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева

Джордж Буш был столь же любезен:

— Друзья иногда могут ссориться, но быстро преодолевают разногласия и восстанавливают отношения.

В реальности отношения между двумя странами продолжали ухудшаться. Владимир Владимирович сильно разочаровался, пытаясь дружить с американцами по своим правилам. К сожалению, его команда не объяснила президенту, что у американцев правила другие.

Когда наш известный дипломат Юлий Воронцов в январе 1999 года завершал свой срок в качестве посла в Вашингтоне, американские дипломаты устроили ему прощальный ужин. И за десертом заговорили о том, что Россия напрасно поддерживает Саддама Хусейна и Слободана Милошевича.

Воронцов не выдержал.

— Я всю свою профессиональную жизнь, — сказал он, — занимаюсь отношениями с Соединенными Штатами. Я должен сказать, что значительно проще быть вам врагом, чем другом. В качестве ваших друзей мы вынуждены слышать ваши требования, что мы должны дружить с девушками, которые вам нравятся, и ненавидеть мальчиков, которых вы ненавидите…

Раздражение посла Воронцова можно понять. Путин обиделся на то же самое. Это неприятно, когда тебе постоянно указывают, с кем тебе следует дружить, а кого лучше обходить стороной… Но с другой стороны, какая нашей стране польза от дружбы с такими негодяями, как Саддам Хусейн?

Ненависть к Америке, воспитанная советской пропагандой, укоренилась в сердцах и умах российских граждан. Многие ненавидят Соединенные Штаты, хотя эта страна нисколько не виновата в несчастьях, постигших Россию в XX столетии. Современные политики охотно подогревают эти чувства, понимая, как легко увлечь за собой этими лозунгами. Причем антиамериканские чувства просыпаются по любому поводу. Наши люди по-прежнему рисуют себе весьма своеобразную картину мира, в центре которой наша страна — оплот добра и справедливости, а другой полюс — это враждебная всему хорошему Америка. И все, кто против Америки, наши друзья.

Сосредоточенность Вашингтона на свободе и демократии столкнулась с новой политикой руководства России, которую можно обозначить одним словом — реставрация. Никаких шагов навстречу Западу, восстановление позиций на территории бывшего Советского Союза.

Путин и его команда искренне верили, что в Вашингтоне на многое закроют глаза в знак благодарности за то, что они сделали для американцев. Путин закрыл военные базы на Кубе и во Вьетнаме, согласился на выход Соединенных Штатов из Договора по противоракетной обороне, не возражал против размещения американских войск в Средней Азии и поделился разведывательными данными по Афганистану. А что в ответ?

Готовность президента Путина помогать Бушу в борьбе против терроризма не создала российской власти иммунитета от критики.

Столкнулись два подхода. По мнению российской власти, угроза терроризма настолько велика, что борьба с ним важнее всего на свете, ради этого можно отказаться от гражданских прав и отступить от принципов демократии. Американцы видят ситуацию иначе: именно развитая демократия позволяет обеспечивать и высокий уровень жизни, и эффективную борьбу с терроризмом. Американцев, скажем, невозможно убедить в том, что назначать губернаторов полезнее, чем их выбирать. Или что телевидение должно быть государственным.

Разговоры о том, что у нас свои традиции и вообще Россия еще не готова к полной демократии, кажутся оскорбительными для нашего народа. Выходит, американцы в конце XVIII века, когда они приняли свою конституцию (и с тех пор ни разу не меняли), уже были готовы к полноценной демократии, а наши люди и в XXI веке не созрели?

ДЛЯ РЫБАЛКИ ВРЕМЯ ЕЩЕ НЕ ПРИШЛО

Министр Иванов был одним из немногих российских политиков с безукоризненной репутацией. Опрос общественного мнения, проведенный в октябре 2000 года, показал, что 36 процентов относятся к министру иностранных дел хорошо, 23 процента — безразлично и только 3 процента негативно. Опрошенные высоко оценили такие качества Иванова, как профессионализм, компетентность, работоспособность, употреблялись такие выражения — «специалист высокого класса», «всегда в нужном месте в нужное время», «трудоголик».

Он один из немногих политиков, удостоившихся похвалы за грамотную речь: «великолепная русская речь», «говорит хорошо без бумаги», «контактный», «умеет с людьми говорить». Люди отметили, что Иванов — спокойный, волевой, честный, тактичный, воспитанный («человек устойчивый», «спокойный, без резких шагов», «настойчив, умеет добиваться поставленной цели», «добропорядочный человек, нет за ним темных дел, у него в глазах честность», «порядочный, справедливый», «корректен», «хорошие манеры», «абсолютная терпимость»).

В декабре 2002 года Министерство иностранных дел устроило в особняке на Спиридоновке необычный прием для журналистов, формально посвященный двухсотлетию МИД. Эта встреча запомнилась сюрпризами и забавными шутками — вроде появления манекена самого министра, который непринужденно отвечал на вопросы. Игорь Иванов демонстрировал свойственные ему доброжелательность и открытость.

Но не состоит ли современная дипломатия из цепи постоянных разочарований? Едва один конфликт погасишь, два других вспыхнут.

— Напротив, — улыбался Игорь Иванов. — Сейчас простор для дипломатии необыкновенный. Настолько богата площадка, на которой можно проявить свое дипломатическое искусство, что мы получаем глубокое удовлетворение, кураж. Другое дело, что оценить успех в дипломатии иногда могут всего несколько человек. Мало кто знает, чего мы добиваемся…

Человека его профессии неприятности подстерегают на каждом шагу. Но Иванов держит себя в руках и умудряется сохранять хорошее настроение. Он вообще производит впечатление мажорного человека, постоянно сохраняющего оптимизм и позитивный заряд. Это наследственное или результат самовоспитания?

— Надо себя контролировать, сдерживать. Я стараюсь всегда быть таким, каким вы меня видите.

Министр может все-таки в момент острого кризиса, когда все на нервах, накричать на подчиненных, бросить им в лицо плохо написанную бумагу?

— Этого делать нельзя, — ответил мне Иванов. — Другое дело, что я могу высказываться очень эмоционально. Но те, кто со мной работает, знают, что я говорю так, потому что переживаю.

Неужели министр не испытывает то, что так знакомо многим из нас: утром просыпаешься — и не хочется идти на работу, потому что опять придется заниматься проблемой, которую нельзя решить?

— Не хочешь заниматься этой проблемой — займись другой. Их так много. Раньше проблем было меньше. Теперь каждое утро хватаешься за голову: с чего начать?..