Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков
26 февраля 1918 года все юнкера Михайловского и Константиновского артиллерийских училищ были произведены приказом генерала Корнилова, ставшего Главнокомандующим, в прапорщики.
В тот же день юнкерские погоны были сняты и, так как офицерских галунных достать было, конечно, невозможно, на солдатских суконных погонах химическим карандашом проводили посередине погона черту и рисовали звездочку. Впрочем, весь Кубанский поход все старшие офицеры продолжали считать нас за юнкеров и командовали как батарейными солдатами. Школа была тяжелая, но люди, ее прошедшие, действительно получили боевую закалку.
Новые прапорщики – офицеры «1-го легкого артиллерийского дивизиона» – как была переименована Юнкерская батарея, все, без исключения, были на должностях солдат: номера, ездовые, фейерверкеры, разведчики, телефонисты, пулеметчики. Из тех, кому не осталось должности в батарее, был сформирован «пеший взвод». Обязанностью «пешего взвода» было прикрытие батареи, когда впереди не было пехоты. Такие случаи бывали в Кубанском походе довольно часто. Над «пешим взводом» в батарее порою смеялись, рассказывая, что командир батареи, подполковник Миончинский, увлекаясь иной раз преследованием бегущих большевиков, командовал взявшимся в «передки» орудиям: «Рысью марш! Пеший взвод вперед!» Но несомненно, что-то подобное бывало. «Пеший взвод» должен был иногда гнаться за ускакавшей вперед батареей, утопая в вязком кубанском черноземе, и слушать при этом нелестные, непечатные эпитеты подполковника, считавшего «пеший взвод» легкой кавалерией.
Когда через несколько суток похода по кубанским степям у многих развалилась обувь и ноги были стерты до ран, «пеший взвод» уныло плелся позади, часто не поспевая к решающей схватке. Однако у юнкеров «пешего взвода» были и преимущества: им не надо было поить, кормить и чистить коней, как «ездовым», и вставать на два часа раньше батареи; им не надо было стоять ночью часовыми в орудийном парке, как это приходилось номерам. В походе мы всегда недосыпали, и поэтому лишний час сна имел большое значение.
Когда армия проходила задонские станицы, большевики почти не наседали, но после взятия села Лежанка, когда армия Корнилова повернула в направлении Екатеринодара, навстречу армии генерала Эрдели, большевики не давали нам передышки. Днем приходилось пробиваться из окружения, а ночью уходить дальше.
Время сна ограничено тремя-четырьмя часами, а часто и того меньше. Почти всегда в три часа утра подъем и выступление. Ездовому надо встать еще на час раньше, чтобы успеть напоить и накормить пару коней. В станице – грязь по колено. Ночь холодная, колодцы глубокие, а веревка обледенелая, грязная, скользкая. Пока достанешь несколько ведер… После боя и сорокаверстного перехода – ломящая усталость. И после короткого сна она не проходит. Настроение злое, унылое. Невыспавшиеся старшие офицеры ругаются крепкими словами по ничтожному поводу, особенно если, недружно взявши с места, кони запутаются в постромках и сделают заступку. «Заступка» – это большое преступление ездового; а в полной темноте и в глубокой грязи сделать ее весьма легко.
Наконец тронулись к сборному пункту. Слышно, как месят грязь пешие роты, повозки стучат колесами, чавкают по лужам и грязи сотни конских копыт, повсюду слышны крики: «Какой части?!» – «Отряд генерала Боровского!»… «Где отряд полковника Колосовского?»
…Чуть светлеет. «Стой! Слезай!» Теперь надо ждать больше часа подхода и сбора всех частей. Холодно! Наша молодежь возится друг с другом, греются. Становятся в кружок и запевают песню, чаще всего: «Настал универсальный век: прогресс и время все меняют…» или «Ермака»: «Ревела буря, дождь шумел…»
Вот скачет конный от штаба генерала Корнилова, ищет командира батареи и что-то ему докладывает. Командир садится на свою вороную кобылу: «По коням! Ездовые, садись! Пулеметная двуколка вперед! Шагом ма-а-рш!» Если «пулеметная двуколка вперед» – это значит будет бой. Уже светает. Скоро взойдет солнце.
Идет наша пехота: Офицерский батальон, надевший черные погоны, траур по России, под командой генерала Маркова, Корниловский Ударный полк с черно-красными погонами, под командой полковника Неженцева. Цвет погон создан еще на фронте. «Дети генерала Боровского» – так зовут Ростовский Студенческий и Юнкерский батальоны и Партизанский батальон генерала Богаевского – остаток донских партизан из отрядов есаула Чернецова и Семилетова. Все эти части уже имеют свое боевое прошлое. Они идут в атаку, не останавливаясь и не ложась под огнем красных.
В корниловском Кубанском походе постепенно и незаметно образовывались боевые традиции и походные песни.
Корниловцы взяли слегка заунывный, но боевой, чисто славянский мотив сербской военной песни, так как в составе ударного полка были сербские офицеры-добровольцы, постоянно певшие боевые песни-марши:
Пусть кругом одно глумленье,
Клевета и гнет.
Нас, корниловцев, презренье
Черни не убьет.
Мы былого не жалеем,
Царь нам не кумир,
Мы одну мечту лелеем —
Дать России – мир.
Верим мы: близка развязка
С чарами врага,
Упадет с очей повязка
У России, да!
Русь поймет – кто ей изменник,
В чем ее недуг
И что в Быхове не пленник
Был, а – верный друг.
За Россию и свободу
Если в бой зовут,
То корниловцы и в воду
И в огонь пойдут…
Корниловцы – частью республиканцы. Для них «царь – не кумир». Говорят, что цвета их погона, черный и красный, это цвета партии социалистов-революционеров – «Земля и воля» (черный – земля, красный – воля). Но вернее, надо расшифровывать эти цвета как четкий боевой лозунг: «Свобода или смерть!» К тому же у них на рукавах щит голубого цвета, с нарисованным на нем черепом, под коим рвущаяся граната и скрещенные мечи. Поют они на мотив революционной песни:
Дружно, корниловцы, в ногу,
С нами Корнилов идет.
Спасет он, наверно, свободу,
Не выдаст он русский народ.
Офицеры батальона генерала Маркова поют на мотив «Белой акации»:
Смело мы в бой пойдем за Русь Святую,
И, как один, прольем кровь молодую…
Студенты Ростовского батальона поют свою песню:
Вспоили вы нас и вскормили,
Отчизны родные поля,
И мы беззаветно любили
